Но она продолжала двигаться вперед. Горящий бульдозер достиг ворот, прошел сквозь них, разбрасывая в стороны мотки колючей проволоки — и здесь его настиг третий выстрел. Третий снаряд.
Вик зажмурил глаза. До боли.
А когда открыл их — спокойно выжал сцепление, включил передачу, нажал ногой на педаль газа и рванулся вперед. Он гнал машину прямо в клубы жирного черного дыма, которым был окутан горящий бульдозер. Прямо, прямо, чуть правее…
Проскочив ворота, Вик резко сбросил скорость. Выскочил из кабины, прижимая гранатомет к груди. Кашляя и задыхаясь в дыму, он бежал вперед.
Сидящие в танке моны сосредоточили свое внимание на грузовике. Они взяли его на прицел. Как только машина появилась из-под прикрытия дыма — танк аккуратно влепил в нее снаряд.
А через мгновение Вик упал на одно колено, держа на плече трубу гранатомета, и всадил гранату в борт танка.
Все решилось в течение двух-трех ходов. Ворвавшиеся в ворота грузовики открыли яростный огонь из пулеметов. Лавина огня обрушилась на стену внутреннего города с двух сторон. Шансов у защитников стены не было. Они начали в беспорядке отходить — и с этого мига судьба сражения была решена.
16. ПОГИБАТЬ
Гигантский каменный человек смотрел на Вика.
Вернее — нет, не на Вика. Взгляд каменного исполина был направлен не вверх, к Высокому Небу, и не вниз, к снующим у его подножия людям, а куда-то вдаль.
Строго по горизонтали. Лицо каменного человека не выражало никаких чувств — ни радости, ни горя — ничего.
Вик отдал бы сотню таких истуканов за то, чтобы увидеть хоть раз еще веселую ухмылку на лице Слава, услышать его бас: «Эй, ответственный!»…
Однако каменный человек, которого он обнаружил в центре открытого пространства посреди внутреннего города, чем-то притягивал Вика. Выражение его лица — вернее, отсутствие на этом лице всякого выражения — подсказывало Вику, что он не ошибся.
Дни Исхода, дни, когда Город исторг из себя тех, кто умел ПО-НАСТОЯЩЕМУ трудиться и мыслить, любить и ненавидеть, дни, когда власть была доверена искусству правителей обманывать себя и окружающих, а также автомату в руках безотказного мона — эти дни стали для Города днями проклятья. Жизнь остановилась. И не только в жилых зонах, обитатели которых влачили нищенское существование, но и здесь, во внутреннем городе, обитатели которого ни в чем не испытывали недостатка.
Гигант, окаменевший на ходу — вот чем был Город.
Вик с содроганием подумал, что Централь могло ждать то же самое. Вот о чем говорила непрерывно Лен, вот что тревожило Анта! И Сергипетроича тоже…
Отсутствие движения — смерть.
Неправдоподобно огромная и неправдоподобно неподвижная фигура каменного человека олицетворяла эти слова.
Что-то окаменевшее было и в лицах жителей внутреннего города. Они, казалось, просто не поняли, что произошло, либо отнеслись к происшедшему, как к самому заурядному факту. На глазах Вика к одному из фермеров подошла женщина и спросила, почему вокруг так шумно. Шедший вдоль стены жилого блока мужчина равнодушно перешагнул через труп серого. Вик пытался расспрашивать о правителях, но безрезультатно. На него смотрели, как на одичавшую собаку. И лишь заняв промышленный блок, отряд Гора, с которым Вик двигался вперед, к Реке, прижимая к ней остатки метов и монов, обнаружил более- менее разумных людей. Это было что-то вроде кузнечных и ремонтных мастерских Централи, только более совершенное.
Работавшая здесь смена (Вик привычно мыслил категориями Централи) сообщила, что городские правители еще до начала решающего штурма уплыли по Реке. Эта смена и помогала готовить для бегства плавающую машину прошлых, так называемый «теплоход».
Договариваться было не с кем. Мстить — некому. Более того — обитателей Города нужно было теперь кормить и защищать. Вик понятия не имел, как это сделать. Но одно он знал точно: нужно приструнить серых. Грабежи уже начались — ведь внутренний город был буквально набит весьма привлекательными для серых вещами.
Правда, серые вели себя как-то странно. Они словно сдерживали свои хищные инстинкты: ни стрельбы, ни поджогов. Жители внутреннего города с высокомерной снисходительностью позволяли грабителям брать любую понравившуюся вещь.
Странную сдержанность серых объяснил Вику Ворон, когда они встретились на берегу Реки, который здесь на большом протяжении был аккуратно облицован камнем.
— Славно повеселились, Упрямый! — Ворон держал в руке потемневший от пороховой копоти автомат. Вик вспомнил почему-то, что не сделал за весь день сражения ни единого выстрела из своего акэма. — Теперь мои люди должны взять то, что им нужно, за чем они пришли — ведь верно?
— Они и берут уже, — хмуро отозвался Вик. — Не спрашивая ничьего разрешения.
— Ну, нет, Упрямый. Слово Главного Пхана кое-что у нас значит. Я приказал им не трогать этих дохлых людишек. Кому они нужны? Думаю, ты должен быть доволен.
Тихо, мирно забираем кое-что у них и уходим — с этим ты ведь не будешь спорить?
Ворон предлагал Вику компромисс. Какой-то это был гладкий, надуманный… совсем не в духе серых компромисс. «Но на первое время сойдет», — подумал Вик.
— Только не забывай, — сказал он Ворону, вспомнив прощальные слова погибшего Слава, — нас все-таки больше. — От усталости Вик говорил прямо — не лавируя, не обдумывая свои слова. — Если что-то будет не так — все мои воины наготове. Они не очень-то любят серых…
— Хозяев, — поправил Ворон. Дружелюбное выражение враз исчезло с его лица. — Мои воины тоже… так что я не отвечаю… — Ворон хрипло выплевывал обрывки фраз из злобно перекошенного рта, — …если кто-то нажмет пару раз на курок… случайно, Упрямый, чисто случайно! — Ворон, явно сдерживая себя, резко развернулся и направился прочь. Его телохранители смерили угрожающими взглядами стоящих за спиной Вика «кровных братьев» и последовали за Вороном.
Вик спустился к Реке. Прибрежный песок был усеян трупами — здесь нашли свою смерть последние меты и моны. С некоторых тел серые, оживленно галдя, стаскивали пятнистую одежду и сапоги. Вик подошел к самой воде. Нагнулся, зачерпнул воду, словно прося у нее очищения… Но вода привычно пахла мазутом и какой-то химической гадостью. Как и в Централи. Что же они пили здесь, в Городе?
Наверное, тоже есть где-то водозабор с фильтрами. Или колодцы… Мучительно хотелось пить. Вик сообразил, что давно уже ничего не ел и не пил, не мог позволить себе ни на мгновение расслабиться. Да и сейчас… Ему совсем не нравилась странная уступчивость Ворона. «Настороже надо быть, умник»…
— Давай-ка отыщем Анта, — сказал Вик, поворачиваясь к Гору. — Где он может быть?
Найти Анта оказалось делом нелегким. Воины разбрелись по внутреннему городу, радующему своей чистотой н прохладой, которую можно было найти в тени деревьев.
Сражаться было не с кем, опасаться некого. Вик подумал, что, может быть, и серые грабят так лениво, утомленные жарой, которую, казалось, излучали размякшие сфальты Города? Наконец, Ант нашелся у подножия каменного человека. Так же, как и Вик, он пристально разглядывал застывшего исполина.
— Ант, — сказал Вик, — нам надо подтягивать во внутренний город службы. Службу пищи, службу здоровья…
— Я уже отдал приказы, — кивнул Ант. — Воинам нужно поесть, но еще больше им необходим отдых… — Ант помолчал, потом добавил, — тебе тоже, Вик.
— Неважно выгляжу? — усмехнулся Вик.
— Да.
— Но я не ранен. Со мной все в порядке.
