близкой блондинки. Ладошки зачесались, так захотелось этот шрамик погладить. И не только шрамик.
Джинсовые, некогда синие, а теперь вытертые до белого неприличия шортики, маечка-топик да высокие кроссовки – вот, в сущности, и все, что было на блондиночке. Зыкинские воспоминания о Герде, пуская пузыри, начали тонуть в омуте мыслей, менее романтических, зато куда более игривых. Валера вдохнул-выдохнул, выныривая в реальность, и убрал рисунок подальше.
– Нельзя… – Голос дал петуха, и Валера кашлянул, сглатывая остатки дурмана. – Это… это карта Италии.
– Опорные пункты Ватиканских командос и ставка Папы Римского, – поддакнул Кучин. Самого старшину видно не было – его заслоняла безупречной формы экспонента затянутого в джинсу девичьего бедра – но тут не надо быть академиком Герасимовым, чтобы по голосу воссоздать выражение лица боевого товарища.
Отвечали славяне, естественно, на безупречном чешском.
– И не такое на подиумах проветривала! – поджала губы блондиночка столь очаровательно, что ее захотелось немедленно поцеловать.
– Літак «Боинг-747», ви порушили незалежний повітряний простір Російської Федерації! Не барясь, просигнальте бортовими вогнями, що одержали це повідомлення, і лягайте на курс, перпендикулярний нинішньому. Інакше негайно будете збиті![125] – на чистом украинском предупредила внешняя связь.
– Уже полчаса, как нарушили. А вы, гражданочка, займите свое место и пристегнитесь, – официальным голосом скомандовал Кучин, выбирая наиболее безопасную стезю для «Боинга» по относительной силе сигналов, полученных отвечающими за свои квадранты антеннами. К радости пилота конус по оси антенн «747-го» оказался ограничен углами ±45 градусов [126]. Впрочем, никуда не девалась опасность, что RWR не прореагирует, если радар охотника будет работать за пределами частотного диапазона приемников.
– Фи! – Красотка надула губки еще обворожительнее, от чего ее захотелось поцеловать не единожды, а троекратно, и, гордо покачивая джинсой, удалилась.
– Ну, Синдерелла… – только и развел руками Илья: в смысле – тупость твоя безгранична.
– Она так просилась, так просилась… – стал оправдываться Валера.
– Проси-елась… Мне вот тоже хочется тебе «лося» залимонить [127] , но я же молчу.
– Ну, Илья…
– Ладно, проехали. В следующий раз смотри, кого в кузове везешь.
– Так ведь это не я борт перепутал!..
– Проехали, сказал. Давай дальше думать, – и Кучин придвинул второй листок, на котором был изображен сапог номер два.
Если Зыкин работал под Брюллова, то в манере Кучина угадывалось влияние Петрова-Водкина. Зыкин опять взял в руки свой рисунок и в сотый раз добросовестно оглядел его со всех сторон.
– А мальчики ниче! – донесся из-за перегородки голос блондинки. – Только набожные очень.
– Ну? – поторопил Кучин.
– Не знаю, Илья, – пригорюнился Зыкин. – Сапог как сапог. Не Alberto Guardiani, конечно. Кожа выделки конца прошлого века. Размер, эдак, сорок второй. Можно надеть и на левую, и на правую ногу. Шпора… Вот шпора странная. Точнее, металл странный. Почему-то за сотню лет не окислился, не потускнел. – Зыкин щелкнул по штурманской карте ногтем. – Но нашим врагам зачем-то оказались нужны оба сапога.
Над их головами бесшумно пронеслась продолговатая тень, почти мгновенно превратилась в точку на горизонте и там развернулась, нарисовав петлю серой смутной струей на голубом холсте неба.
– «Су 27», –машинально определил Валера. – Это уже который по счету?
– Он, – кивнул Кучин. И назидательно добавил, поплотнее ухватив штурвал взятого на абордаж «Боинга»: – Ну, давай, мегатонник, не отвлекайся на ерунду, напрягай извилину! – (Зыкину польстило) – Значит, говоришь, они похожи?
Звуковая волна от пролетевшего истребителя прокатилась над ними, не зацепив.
– Абсолютно, – ответил Зыкин. – Два сапога – пара…
– Погоди-ка…
У наплывов крыльев истребителя замерцали крошечные светло-желтые огоньки, и в лица мегатонникам потянулись пунктиры тридцатимиллиетрового калибра – это заработали пушки ГШ-30Л, выплевывая снаряды со скоростью тысяча пятьсот штук в минуту.
– По своим же, гады, – беззлобно выругался Кучин. – Извините, девочки…
Он притопил педаль поворота и одновременно отжал штурвал. Стрелка указателя курса качнулась влево. Как картинки на панели однорукого бандита, запрыгали, уменьшаясь в значении, цифры на РВ [128]. Красивым маневром «Боинг» ушел с линии обстрела, и, наплевав на все эшелоны [129], рухнул до отметки двести пятьдесят метров.
Сердца мегатонников дружно подпрыгнули к кадыкам. Из салона донесся истошный девичий визг, в спальном отсеке что-то со звоном грохнулось и покатилось, как пустое ведро. За стеклом кабины встала дыбом земля, закружилась в ритме вальса.
Из кармана Кучина выпрыгнул фрукт киви; старшина, не глядя, поймал его в воздухе. Недавний и, как всегда, неожиданный для всех метеорологов антициклон разогнал облака, и видимость с высоты двести пятьдесят метров была превосходной. Занесенная снегом деревенька, рвущиеся с цепей дворняги, занесенный снегом трактор в поле.
Не дожидаясь выхода из строя основной системы, Илья каратистским тычком зарядил переключатель на панели AUX COMM из положения backup в позицию UFC, передав управление от ICP к резервным элементам. Затем, сочно надкусив киви, Кучин одной рукой выровнял авиалайнер.
Стих напоминающий истерику зашкалившего микрофона вой возмущенных предельным режимом моторов, зато из салона повторно донесся девичий визг.
– Эх, ну на фига я свой тому молчуну отдал? – вздохнул Зыкин, разглядывая треклятый рисунок. Болтанка была нешуточной, картинка трепетала в руке, как пойманный налим, но разгадать тайну старого сапога было архинеобходимо.
– Ладно, Валер, не хнычь, – Кучин хлопнул по плечу напарника, примостившегося в кресле второго пилота, – С кем не бывает. Я вот тоже как-то раз лоханулся – хотел раскрыть один LC [130] через «Бэнк-оф-Нью-Йорк», а вон какой шухер поднялся. Киви хочешь? Как знаешь. Ладно, не отвлекайся, времени в обрез. Родина в опасности. Думаем дальше. У тебя какой размер ноги?
– Тридцать девятый, – сказал Зыкин и отчего-то покраснел.
– А у меня сорок третий. А у сапога – сорок второй. Это нам что-нибудь дает?
Зыкин честно пораскинул мозгами и нерешительно ответил:
– По-моему, нет.
– По-моему, тоже. Значит, надо зайти с другой стороны.
Особо близкий разрыв ракеты класса «поверхность – воздух» тряхнул тушу авиалайнера, но, кажется, не задел. В салоне завизжали без прежнего азарта. «Боинг» круто набрал высоту и опять ухнул вниз, сводя с ума операторов РЛС.
– Мы знаем, что это оружие погодное, – продолжил свою мысль Кучин, – так?
– Вроде…
– И каким Макаром можно воздействовать на погоду?
– С помощью сапога?
– Да плюнь ты на сапог, бляха-муха! Я ж сказал, зайдем с другой стороны. В планетарном масштабе воздействовать, в планетарном!
– Эй, кексы, я что-то не вкумарила, это штормилово такое за бортом, или вы обкурились и забыли, как летать надо? Половину морковок тошнит! – В проеме между креслами нарисовалась очередная девица – оголенная примерно на столько же, как и давешняя блондинка, но – брюнетка с лентой «MISS HOLLАND» через плечо.
А всего за спинами мегатонников насчитывалось ровно пятьдесят сногсшибательно симпатичных
