За десятьдвенадцать минут перед выходом на маршрут Йохансен озвучил (на английском языке) новым носильщикам подробные путевые инструкции:
— Итак, нам предстоит пройти до первого промежуточного лагеря порядка сорока семи миль. Там сейчас находятся: известный вам охотник Свен, один из моих гренадёров и два плотника — крепостные нашего командора, сэра Александэра. Плотники старательно заканчивают сборку двух корабельных шлюпок, а охотник Свен и солдат охраняют склад и — поочерёдно — «подчищают хвосты»…
— Какие ещё хвосты? — опешил Ванька Ухов. — Шутить изволим, капитан?
— Ничуть ни бывало, подполковник! Просто многие неопытные носильщики не могут заранее рассчитать свои силы: возьмут в Александровске клади с избытком, устанут в дороге и начинают сбрасывать на землю поклажу по частям. Ктото дубовую доску оставит под кустом ракитника, ктото — тяжёлый мешочек с медными гвоздями. И чем ближе до промежуточного лагеря, тем больше остаётся на тропе таких «хвостов»….
«Ну, да! У Джека Лондона — при переходе через Чилкутский перевал — многие герои именно так и поступали, даже оружие выбрасывали, чтобы облегчить ношу![34]», — поддержал Йохансена начитанный внутренний голос.
— Третья разобранная шлюпка уже доставлена к последнему в цепочке озеру, из которого вытекает большая река, — невозмутимо продолжил швед. — Атабаски называют её — Юхоо. Сразу скажу: если бы не карта мадам Айны, то мы до сих пор искали бы — все эти нужные озёра и протоки…. Так что, искреннее вам спасибо, мадам! — церемонно кивнул головой в сторону индианки. — Теперь, большая ко всем просьба! Складывайте, пожалуйста, все излишки груза согласованно и совместно, чтобы потом их собирать было легче…. До первого промежуточного лагеря мы должны дойти за двое суток. Ночёвка — через двадцать три мили, на берегу ручья: там установлено три палатки, есть запас сухих дров, казанки и котелки, кружки и ложки. Как идём по маршруту? Да, как получится! У каждого свои возможности и привычки, поэтому передвигаться по тропе единой цепочкой, как показывает практика, не выйдет. Ктото делает после каждой пройденной мили короткую остановку, ктото делает длинный привал, пройдя миль пятьшесть…. Короче говоря, встречаемся уже вечером, у места ночёвки. Да, господа и дамы, посматривайте внимательно по сторонам: у седловины перевала и медведейгризли шастают, да и полярные волки — светлосерые такие — встречаются иногда…
Егор решил держаться за Йохансеном: какникак капитан — человек опытный, уже хаживал здесь с грузом за плечами, знает, что почём. Швед шёл — по свеженатоптанной, двухнедельной тропе — очень быстро, делая на удивление длинные (широкие?) шаги. Вернее, не шёл, а пёр вперёд, словно лось — в самом расцвете сил — на зов самцасоперника во время весеннего гона.
Первые две мили дались Егору легко, а потом неприятно и нудно заныли плечи, сбилось дыхание, на ногах повисли чугунные гири, по лбу, так и норовя попасть в глаза, поползли солёные капли пота.
«Да, братец, неправильный ты ведёшь образ жизни!», — укоризненно поморщился нравоучительный внутренний голос. — «Когда ходил в князьях и генералгубернаторах, так всё в каретах разъезжал. А последние два года — сплошное океанское плавание, гиподинамия, мать её…. Вот, и дыхалка уже совсем не та, что раньше, мышцы ног стали какимито дряблыми. Пешком надо ходить чаще, а ещё лучше — каждое утро бегать трусцой…».
Ещё через полторы мили Егор обернулся назад и с удивлением понял, что позади него никого нет.
«Понятное дело, остальные не выдержали предложенного темпа!», — тут же надулся гордым пузырём внутренний голос. — «Хиляки, однако! Впрочем, тот же Ванька Ухов задержался, явно, только изза своей молоденькой жены: здоровья в подполковнике — как суммарно у большого стада африканский слонов. Он и могучего Йохансена обошёл бы в два счёта, даже не вспотев, просто не хочет свою ненаглядную Айну бросать одну на тропе…»
Из серых облаков начал накрапывать холодный дождик, Йохансен на ходу, почти не снижая скорости передвижения, достал изза пазухи кусок старой оленьей шкуры, развернул, ловко набросил на голову и плечи.
«Вот же, какой предусмотрительный тип!», — завистливо вздохнул слегка закоченевший внутренний голос. — «А у насто с тобой, братец, плащ лежит в вещмешке. Чтобы его достать, надо остановиться, снять вещмешок, развязать, достать плащ…. Короче говоря, намечается целая история. После этого, наверняка, захочется присесть куданибудь на пенёк и отдохнуть минут семьдесять, попить водички, перекусить. Очень сильно так захочется! А потом будет не встать, потянет в дрёму…. Нет, лучше уж промокнуть, но дотерпеть до привала!».
Остался позади крепкий самодельный мост (даже с перилами!), недавно переброшенный гренадёрами Йохансена через широкий ручей. Это означало, что они преодолели четыре с половиной мили.
Постепенно бочонок на плечах шведского капитана стал медленно, но неуклонно отдаляться.
— По долинам и по взгорьям…, шла дивизия вперёд…, — хрипел Егор в такт тяжёлым и неверным шагам, но легче от этого не становилось. — Вот же здоровяк попался, мать его…
Когда силы были уже на исходе, а в совершенно пустой голове плескалась вязкая и бессмысленная муть, нос Егора неожиданно уловил лёгкий запах дыма. Он повернул за большой — размером с хорошую крестьянскую избу — краснобелый валун, и тут же обнаружил источник этого запаха (аромата — для тех, кто понимает!).
Возле аккуратного, недавней постройки навеса горел жаркий и приветливый костёр, над которым был подвешен медный котелок. Под навесом, на толстом березовом чурбаке восседал Йохансен, уже освободившийся от поклажи. Рядом стоял ещё один чурбак, на его торце лежала одинокая ржаная лепёшка и неизвестный продолговатый предмет, тщательно обмотанный светлой тряпицей, покрытой редкими кристалликами соли.
— О, сэр командор! Вы, право, очень хороший носильщик! Только вот мокнете под дождём — совершенно напрасно, так и простудится недолго, — радостно заявил швед и выхватил изза широкого пояса массивный одноствольный пистолет. Раздался громкий щелчок, пистолетный курок занял боевое положение…
Глава шестнадцатая
Тернист путь за сокровищами земными
Йохансен — с очень недовольным видом и громким «щёлком» — ещё несколько раз погонял тугой курок пистолета тудасюда и грустно констатировал:
— С этим грузовыми и прочими делами — оружие осталось без надлежащего ухода: пистолеты и ружья не смазаны, шпаги и палаши толком не наточены…. Чёрт те что! Непорядок! Дела делами, а воинская служба — воинской службой…. Пора, господин командор, объявить день отдыха. Честное слово, пора! Люди пусть передохнут, постираются, приведут в порядок оружие…. Впрочем, это я просто так. Вы — командор, следовательно, вам и решать.
«Фу, дьявол усатый, напугал!», — облегчённо выдохнул внутренний голос. — «Как он курокто взвёл, тут душа и ушла в пятки! Ну, думаю, всё, кранты нашей деревушке: пристрелит он тебя, родимый, как пить дать! Смотрика, пронесло в этот раз! Наверное, просто ещё рановато — для полноценного бунта…».
Егор прошёл под навес, снял с плеча лучковую шведскую пилу и прислонил её к одному из столбов навеса, сбросил на землю тяжёлый вещмешок, поверх него разместил два топора и двуствольный пистолет, после чего безмерно устало опустился на колени и попытался привести дыхание в норму.
— Ничего страшного, господин командор! — серьёзно, без малейшей тени насмешки успокоил драгунский капитан. — Первый переход — он и есть самый трудный. Потом втянетесь. Даже незаметно для самого себя. Вы, сэр Александэр, пояс расстегните. Сразу станет легче…
Егор, благодарно кивнул головой, расстегнул и отбросил далеко в сторону широкий пояс,
