невыносимо жарко от одного его присутствия.
Он помог ей снять пальто. Пегги ощутила на своих волосах его дыхание, почувствовала, как его пальцы скользят по ткани блузки, оставляя горячие следы.
— Мне нравятся хорошие вещи, — заявил он.
Она не была уверена, что он все еще говорит о мебели.
— Хорошие вещи обычно бывают дорогими.
— Я могу себе это позволить.
Ее пальто было снято, но он не двигался, так же, как и она.
— Должно быть, это приятно, когда имеешь много денег, — сказала она.
— У меня не всегда были деньги, — хмыкнул он, и этот звук показался ей слишком громким. — Просто поразительно, насколько сильнее любят женщины, когда у тебя есть деньги.
— Я никогда не придавала деньгам слишком большого значения.
— В самом деле? — Он взял ее за руку и развернул к себе. Пальто лежало на конторке, его руки освободились. Он стоял так близко, что она могла видеть, как пуговицы на его рубашке то поднимаются, то опускаются в такт его дыханию. Он нехорошо улыбнулся. — Почему же мне так трудно в это поверить?
— Я не знаю почему, но я говорю то, что думаю. — Она старалась, чтобы ее голос звучал твердо, но его взгляд и недобрая улыбка, застывшая на губах, мешали ей сосредоточиться. — Правда то, что я хочу зарабатывать столько, чтобы вести нормальный образ жизни и не думать о завтрашнем дне. Больше мне ничего не надо.
— А сегодня ты живешь нормально или не очень?
«Совсем не нормально», — хотела сказать Пегги, — у нее дрожали ноги, а сердце сильно колотилось, — но она ответила:
— Думаю, ты и сам знаешь. Рассказывать тут нечего.
Он изучающе посмотрел на Пегги, его взгляд стал напряженным, затем Камерон отступил назад и оглядел мастерскую.
— Я рад, что предложил тебе сегодня свою помощь. К тому же для меня это оказалось весьма поучительным. В течение пяти лет я пытался определить для себя, что же мне на самом деле нравится, а что нет, но…
Он взглянул на нее.
— Я до сих пор помню свое первое впечатление от посещения дома дяди Джона после того, как он занялся компьютерным бизнесом. Мне тогда было двенадцать лет. Он только что купил дом в Менло-Парк, и мы с ним полетели туда на самолете. Гостил я у него целую неделю. Впечатление от поездки было незабываемым. Во-первых, до этого я никогда не летал на самолете, а во-вторых, никогда не был в доме с несколькими спальнями и ванными комнатами.
— В самом деле там было так хорошо? — спросила Пегги, очарованная улыбкой Камерона. Это была приятная теплая улыбка. Все лицо Камерона светилось от этой улыбки.
Пегги вдруг засомневалась, что он сознает, что улыбается.
— Не то слово — это была фантастика, — заявил он. — По крайней мере для меня. Как удар. Я вырос в двухэтажном кирпичном доме в жилом районе Чикаго. По сравнению с ним дядин дом выглядел настоящим дворцом. К нему вела отдельная подъездная дорога. Перед домом был разбит газон, где дядя играл в гольф, и построен настоящий плавательный бассейн овальной формы. Сам дом был оформлен в западноамериканском стиле, но коренным образом отличался от того, что ты видела в моем жилище. Это был высший класс.
Камерон сопровождал свой восторженный рассказ соответствующими жестами, и Пегги усмехнулась. Она была почти уверена, что именно воспоминание о дядином доме навело Камерона на мысль о том, чтобы оформить собственную квартиру на западноамериканский манер.
— Ты решил подражать дяде, не так ли?
— Да, — Камерон пожал плечами и улыбнулся. — Он всего на четырнадцать лет старше меня и много времени проводил в нашем доме, когда я был мальчишкой. Иногда мои родители просили его подружку Клэр посидеть со мной, и дядя Джон приходил вместе с ней.
Видимо, воспоминания были приятными, и Камерон улыбался.
— Моя мать даже не знала, что они приходили вместе. Она бы непременно прочитала им одну из своих проповедей, узнай, чем занимались Джон и Клэр в отсутствие взрослых.
Рассказ Камерона казался Пегги все более любопытным.
— Я правильно понимаю, что дядюшка Джон и Клэр не только сидели с тобой?
Камерон снова засмеялся.
— Разумеется. Правда, я тогда был слишком мал, чтобы понимать, чем они занимаются. В четыре года еще не думаешь о подружках, а вот Джон и Клэр были уже старшеклассниками и им не хотелось все время сидеть со мной. Дядя Джон говорил, что у Клэр болит спина, им надо пойти в другую комнату, чтобы он мог сделать ей массаж… но мне туда нельзя, потому что я буду им мешать.
— Значит, у нее болела спина…
Камерон кивнул, усмехаясь.
— У нее хронически болела спина.
— И что же потом случилось с Клэр?
— Точно не знаю, — Камерон пожал плечами. — После окончания школы дядя отправился посмотреть мир. Я помню его выпускной вечер. После бала он раскрыл нам свои планы, сообщив, что нанялся на работу на круизное судно. — Камерон покачал головой, улыбка исчезла с его лица. — Этот вечер я никогда не забуду. Все плакали: Клэр, моя мать, моя бабушка. Но дядя Джон
Пегги уловила ударение, сделанное Камероном на последнем предложении.
— А кто-нибудь другой позволял женщинам разрушать его планы?
— Да.
Он произнес это вяло, и она испугалась, что на этом его излияния прекратятся. Заинтригованная, она подтолкнула его:
— И что же твой дядя делал потом?
— Он путешествовал. Разъезжал по миру в течение пяти лет. Европа, Азия, Австралия и Южная Америка. Он перепробовал все профессии, какие только можно себе представить: от лифтера до курьера. Дядя регулярно присылал мне открытки с видами разных мест, в которых он побывал. Я научился читать по этим открыткам. Он писал о том, чем занимался, и о своих планах на будущее. Он мечтал стать миллионером, а когда вернулся, то уже знал, как осуществить свои намерения. Он решил заняться производством компьютерных чипов.
— Хорошее поле деятельности.
— И время для такого бизнеса было тоже выбрано удачно. Он предложил моему отцу начать вместе с ним, но отец, посоветовавшись с матерью, отказался.
Наконец-то Пегги начала кое-что понимать.
— Твоя мать запретила ему?
— Она плакала, — он иронически хмыкнул. — О, как она рыдала. Слезы были главным ее оружием, и она всегда прибегала к ним, чтобы добиться своего… Она… — Камерон замолчал, взглянул на Пегги и нахмурился. — Зачем я рассказываю тебе все это? О детстве? О семье?
— Это так интересно. — Рассказ помогал ей понять его. — Я понимаю твое восхищение дядей. А вот чего не понимаю, так это того, почему твоя мать запретила отцу заняться с Джоном совместным бизнесом.
— Потому что она не хотела, чтобы папа разъезжал по разным городам, возможно, по разным странам. Она хотела держать его при себе.
«Хотела держать под каблуком», — добавила про себя Пегги.
— Так вот почему ты не хочешь жениться? Тебя возмущает поведение матери?
— Я… — Он замолчал и снова нахмурился. — Теперь мне понятно, — с иронией произнес он, — женщина подвергает холостяка психоанализу, спасая его от одиночества и пагубного влияния разврата.
