первым, за ним остальные.
Наньчанский аэродром был очень просторным. Самолеты не выруливали на стартовую линию, а начинали разбег с любого места. Это экономило драгоценное время.
Никаких радиосредств па самолетах и на земле в то время но было. Поэтому управление группой в бою осуществлялось таки ми сигналами, как покачивание крыльями. Предварительно они четко определялись па земле. Инициативе, смекалке летчика отводилась главная роль. Но при всех условиях командир строжайше требовал одного: не отставать от товарищей, защищать друг друга. Это правило было возведено в закон.
…Из-за дальних горных хребтов поднялось багровое солнце. На небе ни облачка.
— Денек будет жарким, — произнес Сергей Смирнов, направляясь вместе с Борисом Хлястычем на самолетную стоянку.
Летчики всего лишь два дня назад прибыли из Советского Союза и не успели по-настоящему ознакомиться с обстановкой. В боевых вылетах они пока не участвовали. Накануне Благовещенский лично вводил их в курс дела, рассказывал о тактике японской авиации, дал немало советов.
Сергея Смирнова он знал по совместной учебе и работе и был уверен, что тот в бою не подведет. Хлястыча, в свою очередь, как смелого и инициативного летчика рекомендовал Рычагов, с которым он служил в Киевском военном округе.
— Давай, Сережа, крепко держаться друг друга, — попросил Хлястыч.
— На меня можешь положиться, — заверил его Смирнов…Синий флаг на вышке взвился около 11 часов. Тотчас же из помещения командного пункта выбежали два механика и разложили на земле большое полотнище-стрелу, указывающую направление, откуда ожидается противник. В результате экипажам не надо было теряться в догадках. Курс полета противника известен.
По сообщению постов противовоздушной обороны, на высоте 3500–4000 м шла большая группа бомбардировщиков, сопровождаемых истребителями. Их путь лежал к нашему аэродрому. В предыдущих боях наши истребители порядком потрепали японцев, и теперь они, видимо, были намерены расквитаться с нами.
Но внезапного удара не получилось. Сигнал об опасности был получен заранее, и все наши истребители быстро поднялись в воздух. Ушли в бой и Смирнов с Хлястычем. Самолеты разделились на две группы и, набрав высоту, барражировали каждая в своем районе.
Техники и механики укрылись на старом китайском кладбище, расположенном на небольшом удалении от аэродрома. Оттуда хорошо были видны наши самолеты.
Прошло минут 15. С востока показалась первая колонна японских бомбардировщиков из девяти самолетов. Летели они довольно плотным строем, как на параде. Боевой порядок — клин-звеньев. Впереди, с боков и сзади шли истребители сопровождения.
Я уже говорил, что японцы не особенно утруждали себя разнообразием тактических приемов. Иногда проходили двумя группами и наносили удар с двух направлений, преимущественно со стороны солнца. Истребители сопровождения летели выше бомбардировщиков. Изредка на высоте 1 тыс. м над основной колон ной барражировала резервная группа истребителей. Вот и вся «премудрость» японских авиаторов.
Паши летчики быстро разгадали эту нехитрую комбинацию н разработали способы противодействия, которые сводили на нет усилия японского командования.
Так было и в этот раз. Пропустив колонну вражеских бомбардировщиков несколько вперед, специально выделенные истребители зашли им в хвост со стороны солнца и, используя преимущество в высоте, нанесли довольно ощутимый удар. Два бомбовоза загорелись и, оставляя за собой смрадный угар, потянули вниз. Упали они где-то за сопками.
Вторая группа наших «ястребков» с двух сторон атаковала японские истребители. Правда, у противника было двойное численное превосходство, но это не помешало нашим сразу же под жечь один самурайский самолет. Парадный строй распался, и в небе закружилась такая «карусель», что разобрать, где свои, где чужие, стало невозможно.
Нескольким вражеским самолетам удалось прорваться к аэродрому. Но там стояли только два неисправных истребителя.
У наших авиаторов было и еще одно преимущество. Они дрались над своей территорией. Если самолет подобьют, летчик мог выброситься с парашютом. Кроме того, они меньше расходовали горючего. Японцы же должны были экономить бензин на обратный путь. Вот почему они, покрутившись в воздухе минут 15, начали выходить из боя. Тут-то наши и били их. Японцы потеряли в этом бою шесть бомбардировщиков и три истребителя. А у нас не вернулся с задания Коля Смирнов. Сергею Смирнову слегка поцарапало руку.
Мы осмотрели боевые машины. Многие из них были просто изрешечены. Как только они держались в воздухе! Техники не медленно приступили к ремонту.
Этот вылет показал, что японцев можно бить меньшими силами. Да еще как! Летчики убедились также в том, что наши истребители на виражах гораздо маневренное японских.
В честь одержанной нами победы китайские руководители решили устроить праздничный ужин. Из авиакомитета прибыл генерал Чжоу. Наш повар блеснул своим кулинарным мастерством — испек аппетитные пышки. На столе появились закуски, фрукты, вино.
Летчики, техники и механики чувствовали себя именинника ми. Каждый из них потрудился на славу и мог с гордостью сказать: сегодня и я внес частицу в общую победу.
На встрече делились воспоминаниями, пели песни. Кто-то принес гармошку, и началась такая пляска, что пол заходил ходуном.
Китайцы цокали языками и время от времени подбадривали плясунов:
— Ка-ра-шо! Ка-ра-шо!
Дружба с китайцами установилась крепкая. Мы были до вольны друг другом. Только полковник Чжан в последнее время ходил печальным. Вести с фронтов шли неутешительные, японцы продвигались в глубь страны.
— Плохо дело, плохо дело, — говорил Чжан, и на глаза его нередко навертывались слезы.
Мы утешали полковника как могли, но бесполезно. Он лучше нас знал истинное положение на фронтах.
К нам были прикомандированы два переводчика. Один из них — молодой парень — прекрасно говорил по-русски. Одет он был в командирский костюм, но без знаков различия. Другой — полный пожилой мужчина — ходил в гражданской одежде. У него была елейная улыбка, вкрадчивый тихий голос. Прямого взгляда он обычно не выдерживал, отводил плутоватые глаза в сторону. Зная, что он работает в разведке, мы не говорили в его присутствии о служебных делах.
Как-то нам с полковником Чжаном предстояло разработать боевую операцию, согласовать время налета на японцев. Грузный переводчик все время крутился около нас, жадно прислушиваясь к каждому слову. Чтобы избавиться от назойливого соглядатая, Рычагов послал его на самолетную стоянку узнать, прибыл ли бензин.
Надо заметить, что китайцы тогда не имели никакого понятия о цистернах. Своим горючим они не располагали, покупали его у американцев и носили на коромыслах из Индокитая. Идет вереница людей — глазом не окинешь. Каждый тащит по две посудины емкостью 18–20 литров. Сколько же требовалось таких канистр, чтобы вволю напоить наши истребители! Мы удивлялись выносливости простых тружеников, которые готовы были сделать псе, чтобы отстоять свое отечество от нашествия интервентов…
Самолетная стоянка находилась далеко, и пока тучный переводчик ходил туда и обратно, мы успели решить все интересующие нас вопросы.
Для быстроты обслуживания самолетов китайское командование выделило в помощь нашим авиаспециалистам по механику и технику на каждую машину. Они ходили в коротких брюках и тужурках цвета хаки. У начальствующего состава па рукавах были пришиты звезды с 12 расходящимися лучами. Начальники от рядовых отличались и головными уборами. Они носили пробковый шлем, а но широкополую шляпу, сплетенную из рисовой соломы или камыша.
В гоминьдановской армии поддерживались палочная дисциплина и подобострастное чинопочитание. Подчиненные приветствовали своего начальника наклоном головы, а если чин был высоким, поклоном в
