год, декабрь».
Я ему книгу подарила, стала ручку искать, а вы мне ручку даете мраморную. Я потом хотела вернуть, а вы: «Бери!»
Мамлакат вспомнила, как в 1939 году прилетел Риббентроп и его возили на сельскохозяйственную выставку.
— Такой случай был, — говорит Молотов. — Я с ним не ездил. Чем-то надо было его занять…
…Рассказала, как сидели в читалке с Яковом Джугашвили, отцом Евгения, и он окунул одну из многочисленных косичек Мамлакат в чернильницу-непроливайку, а потом долго уговаривал не говорить об этом Сталину…
Новые назначения
Вчера Саша Фирсов позвонил мне из ЦК комсомола на работу, сообщил, что у них на высоком уровне, среди Секретарей ЦК, ходит слух, что несколько дней назад умер Молотов. Я тут же позвонил на дачу в Жуковку. К телефону подошла Таня, сказала, что у них все в порядке. Я сказал: приеду завтра после трех.
И вот сегодня, без двадцати четыре, подъехал к знакомой даче, поставил машину на обычном месте. Окно на втором этаже светилось. Таня была во дворе, увидела меня и, поскольку дверь дачи была закрыта изнутри, вошла в дом со стороны кухни и открыла мне. На градуснике у входа минус пять градусов. Снежок. Я снял пальто и поднялся к Вячеславу Михайловичу наверх. Он сидел за столом в своей обычной коричневой рубахе навыпуск, читал «Экономическую газету». Выглядит неплохо. Щеки розовые. Таня в коридоре сказала, что они гуляли по дороге, чтоб меня не прозевать.
Мы расцеловались. Я сел за стол напротив Вячеслава Михайловича. Заговорили о новых назначениях после Брежнева.
— Вариант с Черненко не прошел. Его хотели сделать Генсеком. Я слышал, это кандидатура Брежнева.
— Это может быть, — соглашается Молотов. — Я считаю, что в политике он не особенно разбирается. Особенно с кадрами. Кадры его не знают — и сразу наверх!
— Быстро как!
— Да, необычно быстро. Это только Брежнев мог сделать.
— И обратите внимание, Вячеслав Михайлович: на последних совещаниях они везде вдвоем. Это неспроста ведь.
— Верно. Хорошо, что не вышло.
— Мне рассказывали, что голоса разделились — за Андропова и за Черненко. Я обратил внимание, седьмого ноября, когда Брежнев в последний раз стоял на Мавзолее, Черненко и Андропов возле него все время менялись местами.
— Я за этим не следил, — говорит Молотов.
— Только один отклонился немного в сторону, другой уже влез — и ни с места!
— Черненко при Брежневе заведовал канцелярией. Стать во главе государства… А Председателя Президиума нет. Этот вопрос оказался неподготовленным. А перед внешним миром это очень невыгодно. Без головы остались.
— Я помню, когда Сталин умер, вы сразу назначили.
— Конечно, правильно.
— Такие детали: хотели в «Огоньке» дать портрет Андропова. Звонил Софронов, главный редактор «Огонька», просил согласия у Андропова, а тот сказал: «Не надо». «Но мы всегда давали портрет нового Генерального секретаря», — сказал Софронов. «А теперь все будет по-другому», — ответил Андропов.
Вроде бы поначалу скромно себя ведет.
— Поначалу, да, — согласился Молотов.
— И еще я заметил одну деталь. Он впервые сказал, что два года не выполняли план.
— Да, правильно, я обратил внимание… Что нового в литературе?
— Смотрю, у вас «Новый мир» лежит. Там повесть Вознесенского «О».
— Это несерьезное впечатление, — говорит Молотов. — Серьезный человек так не написал бы. Несерьезный какой-то автор. Его, видимо, обхаживают, а он, так сказать, пользуется моментом. Это неумно. Я посмотрел, но не стал читать.
Две неожиданности
— Сейчас, когда у власти Андропов, может быть, вам снова подать заявление о восстановлении в партии?
— Заявление? Нет, это неудобно, и я не согласен. Обстановка изменилась, значит, сейчас влезть? Ну, нехорошо это.
— Ас другой стороны, тем было неудобно вас восстанавливать, они сами вас исключили…
— Так и рассуждают. Ну это уж будет спекуляция. Я считаю, нехорошо будет с моей стороны. Просто расчет на то, чтоб в какую-то щель залезть.
Говорим об Андропове
— Я думаю, Вячеслав Михайлович, не будет ли это краткой кампанией — новый курс Андропова, как у нас бывает, месяца два-три…
— Ему неудобно будет. Тогда это ненастоящая кампания. Неплохо началось. Без дисциплины социализма не может быть. Дела добрые сейчас.
— В народе, знаете, как говорят о Брежневе? «Верный ленинец» довел страну до ручки».
— Ну, не до ручки, но, в общем, народ разложил, — уточняет Молотов.
— Окружение его… Вот Щелокова определили в «райскую группу». Военные обижаются.
— С этим придется долго бороться. До самого коммунизма. Самодовольство. Самое опасное.
— Вы заметили, сейчас портретов стало меньше, меньше фотографий в газетах.
— Начальства? — спрашивает Молотов.
— Начальства, да. Сейчас в учреждениях висят только портреты Маркса, Энгельса, Ленина — больше никого.
— Это заметно.
— Раньше портретов Брежнева много было. Тихонов встречался не часто, а этот висел везде.
— Это да. Настоящий демократ, — шутит Молотов.
— В газетах — встреча Андропова с работниками завода имени Серго Орджоникидзе, и ни одного снимка. Но с другой стороны, повышение цен, а в газетах ни слова.
— Жили не по карману, — резюмирует Молотов.
— Я, например, пришел на почту отправить бандероль — оказывается, это теперь в два с половиной раза дороже. Я и не знал об этом.
