— Физиком будет, — проворчала старуха.
— Почему? — удивился Митя.
— Старший сын физик, средний тоже, значит, и этот физиком будет… Хитрый растет… Посеки его, Дмитрий Василич! — вдруг попросила она Митю.
— Сама чего не посечешь?
— Жалко, обидится, — объяснила старуха. — Да и мстительный очень внук. Посечешь?
— Отец пусть сечет!
— Отца самого сечь надо. Ладно, посеку сама, пойдем, Витька, домой!
Старуха за руку вывела внука со двора, они пошли по холму вниз и вскоре пропали. Снова стало тихо, безлюдно, только ветер все гонял по двору пыль.
В полутемной комнате стояли старый письменный стол, стулья, потертый кожаный диван. На стене висели несколько полок с книгами и две фотографии в рамках под стеклом. На одной — Митин выпускной курс, на другой — красивая светловолосая девушка.
Отодвинув бумаги и книги, Митя развернул сверток, который ему дала старуха, выложил на стол хлеб, рыжие яйца, сыр. Налил себе чашку молока. За раскрытым окном прошла по двору собака.
Митя снял со стены фотографию девушки и поставил ее перед собой на стол. Он сидел за столом, ел хлеб, запивая его молоком, и смотрел на фотографию. Временами он вдруг начинал улыбаться…
Он вышел во двор, бросил мусор в летнюю печь. Сполоснул под рукомойником чашку. Взяв под рукомойником ведро, подошел к забору, выплеснул за забор воду из ведра. Поставив ведро, оглядел дальние холмы.
Никого не было. Митя постоял, улыбаясь, повернулся и вдруг замер. Слева, на ближнем холме, теперь всего в полукилометре, сидел человек и смотрел на Митю.
Оставив ведро на заборе, Митя быстро пошел под навес, где стоял мотоцикл. Он выкатил мотоцикл из-под навеса, завел мотор. Сев за руль, дал газ, развернулся и выехал за ворота в степь. Собака подбежала к воротам, встала, глядя ему вслед. Вдруг залаяла тревожно…
Мотоцикл зигзагами поднялся на холм и остановился. Митя огляделся. Вокруг никого не было. Он заглушил мотор, прислушался. Было тихо, только ветер иногда налетал порывами, и где-то среди камней звенели кузнечики. Внизу, на соседнем холме, стоял его дом, белый флаг шевелился на шесте над крышей.
Митя снова завел мотор и медленно тронул мотоцикл, объезжая холм. Oн внимательно смотрел по сторонам, стараясь разглядеть хоть какой-нибудь человеческий след, но ничего не нашел. Человек пропал.
Заглушив мотор, Митя слез с мотоцикла. На краю холма стоял серый степной валун. Митя сел на него. Кругом было тихо и пусто. Снизу под холмом блестела на солнце маленькая река, в прибрежных кустах гулял ветер.
Он прилег на камень, заложив руки за голову, и стал смотреть на облака. Облака медленно шли над степью, то открывая, то закрывая солнце…
Он привстал на локте, снова посмотрел на реку. Кто-то мелькнул в прибрежных кустах, Митя вскочил. Подбежав к мотоциклу, он прыгнул в седло и погнал мотоцикл вниз, к реке.
Это была даже не река, а широкий ручей, петлявший между холмами. Местами его берега были пустыми и голыми, местами на них густо росли кусты и деревья. Митя проехал вдоль кустов, всматриваясь в заросли, спустился к мелкому броду и переехал на другой берег. Здесь начиналась ровная степь, а чуть ниже по ручью стояли огромные вязы.
Митя въехал в рощу и остановился на поляне. Заглушив мотор, он прислушался. В высоких кронах над ним шумел ветер.
Он достал из коляски свернутый брезентовый мешок и, оставив мотоцикл на поляне, пошел по узкой тропинке в чащу.
Вскоре заросли кончились, и он вышел на крутой, поросший травой берег ручья.
Ручей в этом месте был глубокий и тихий. Берега его заросли осокой. По вырубленным в глине ступеням Митя спустился к воде. Здесь, на маленькой укромной площадке, в берег были вбиты колья. Митя огляделся еще раз, присел и сунул руку в воду. Зацепив шнур, привязанный к колу, он осторожно стал выбирать его из воды.
Что-то плеснуло у коряг. Митя потянул еще осторожнее и увидел рыбу. Он подтянул ее к самому берегу, поднял. Осторожно, за голову снял ее с крючка. Ополоснув брезентовый мешок, он нарвал травы, постелил на дно мешка и только тогда положил в мешок рыбу.
Проверив наживку на крючках, он снова забросил донку на середину ручья, под коряги. После этого проверил вторую донку, но она оказалась пустой. Он ополоснул в ручье руки, вытер мокрыми руками лицо. Посидел немного на корточках, улыбаясь глядя на черную воду…
Мотоцикл, пыля по проселку, выбрался на шоссе и остановился у столба, врытого на обочине. Пустынная, без единой машины дорога уходила от столба в обе стороны и терялась в степи. На столбе висел почтовый ящик.
Митя подошел к столбу, заглянув в ящик. Ящик был пуст. Закрыв его, Митя вернулся к мотоциклу, присел, глядя на дорогу, терявшуюся вдали…
Когда он въехал через ворота во двор, навстречу ему с колоды поднялся маленький щуплый мужик. В руке мужик держал веревку, на которой была привязана тощая рыжая корова с раздутым брюхом. Она лежала на боку и грустно глядела на Митю.
— Подвела меня корова, Дмитрий Васильевич, — заговорил мужик. — Помирает.
— Откуда знаешь? — Митя разглядывал корову.
— Чую. Отравилась, дура, дрянь какую-то съела, а может, и время ей пришло.
— Старая?
— Да нет, молодая, шесть лет в марте будет.
— А ко мне зачем привел? — спросил Митя.
— Может, посмотришь?
— Я ж не ветеринар. К ветеринару ее надо, я-то в коровах не понимаю ничего.
Мужик кашлянул, переминаясь с ноги на ногу.
— Вот, руку мою тогда посмотри, — сказал он и протянул Мите руку. — Бутыль из-под кислоты промывал, кислотой, значит, разъело.
Митя, придерживая осторожно, оглядел его руку. Кожа на руке мужика слезла до самого мяса.
— У меня, значит, собака сдохла, — снова заговорил мужик. — Весной. Мерзкая была собака, но под гармонь выла хорошо. Потом жена умерла, тоже дура. Я на новой женился сразу, еще хуже дуру взял, теперь вот корова помирает. Масть не та пошла. Я сам-то офицером-летчиком хотел быть, а пять лет матросом прослужил. Ладно, пойду я, — засобирался он вдруг.
— Куда?
— В степь ее поведу, — мужик кивнул на корову. — Пусть там помирает, а может, траву какую найдет.
— Подожди, — остановил его Митя.
Он вынес из дома саквояж. Засучив мужику рукав, осторожно смазал ему руку мазью, наложил повязку. Мужик кашлянул снова.
— Может, и корову посмотришь? — спросил он как-то безразлично.
— Руку три дня не мой, а корову к ветеринару веди.
— Был у нас ветеринар, да помер. Остался один зоотехник, тоже сейчас в городе, — мужик вздохнул. — Может, она скатерть сожрала? Третьего дня скатерть во дворе сушилась… утащили. Рентгеном бы ее, заразу, просветить или уж зарезать!
Они стояли и глядели на корову. Митя снова сходил в дом, вынес кусок хлеба. Он нашел в саквояже какую-то баночку с таблетками, высыпал все таблетки на ладонь. Размяв хлебный мякиш, залепил в него таблетки.
— Hу-ка, давай, — присев на корточки, он протянул мякиш корове. — Давай, давай, ешь!
Корова слизнула хлеб с его ладони и стала медленно пережевывать. Митя встал.
— Я ей слабительное дал, — объяснил он мужику. — Сто доз. Может, выйдет твоя скатерть.
