Когда он с полным ведром поднялся на дорогу, машины не было. Сергей, смахивая воду с волос, огляделся. Немцы исчезли.
Он свистнул. Тишина. Оглядел дорогу. Никаких следов. Он постоял, потом пошел с ведром вверх по дороге. Дорога поднималась на склон.
Он нес некоторое время ведро, затем поставил его на выступе большого красного камня так, чтобы вода не расплескалась.
Пошел дальше.
Наверху, там, где дорога выравнивалась в скалах и вниз уходил двухсотметровый, почти отвесный язык осыпи, навстречу из-за поворота вышли туристы с рюкзаками.
Сергей встал, удивленно оглядывая их.
— Здравствуйте. Здравствуйте… — здоровались все, каждый по очереди.
Сергей кивнул в ответ, разглядывая их изумленно, даже подозрительно.
— Откуда вы?
— Из Москвы, — сказала одна из девушек. — А вы местный?
Сергей неопределенно пожал плечами.
— Вы, наверное, таджик?
— Я?.. — Сергей помялся. — Почти.
— Но вы не чистый таджик?
Сергей покрутил головой, почесал шею. Они все с интересом глядели на него.
— Нет, — сказал он, — не чистый.
— Скажите, в этой реке форель ловится? — спросил парень.
— Форель? — он глянул вниз.
Внизу в пенившейся щели переката торчали какие-то железки. Ниже, среди камней, застряла сплющенная голубая кабина КамАЗа.
— Форель… — он все глядел вниз.
Река шумела внизу.
— По-моему, должна, — сказал парень неуверенно.
— Да, — Сергей вытер рукавом лоб. — Должна.
— Спасибо, до свидания, — попрощались они, каждый по очереди, и пошли гуськом вниз.
Сергей постоял, разглядывая камни внизу, огляделся, ища спуск к реке, пошел за туристами.
Сзади зашумела машина. Он оглянулся.
Его догонял старый грузовичок с сеном.
Он покусал губу, оглянулся на туристов. Они спускались метрах в тридцати от него.
Он поднял руку, голосуя.
Машина остановилась рядом с ним. Из кабины, улыбаясь, вылез бритый наголо узбек. За ним — двое.
Еще двое спрыгнули с кузова за его спиной.
Спины и рюкзаки туристов покачивались впереди.
Его ударили в пах, сразу двое, и тут же сзади по голове.
Он упал на четвереньки. Крепкие руки подхватили его за плечи и за ремень, подняли, качнули, двинули головой о колесо. Он даже не охнул.
Один из мужчин, самый маленький, проворно потащил его дальше, под машину, под заднее колесо.
Ему что-то сказали.
Он с сожалением зацокал языком, за ноги оттащил тело к обочине.
Все влезли в машину, поехали.
Объезжая туристов, грузовичок посигналил.
Туристы весело помахали руками. Им помахали в ответ. Машина осторожно обогнала туристов и скрылась за поворотом.
Туристы шли, размахивая в такт руками. Кто-то засвистел мелодию.
Сергей едва выполз на дорогу, привстал на локтях, помотал головой.
Темнело. Сергей попробовал сесть, застонал, снова упал.
Снизу зашумела машина.
Фары ее высветили Сергея. Он снова попытался сесть, но не смог.
Это был милицейский «уазик». Он встал рядом с Сергеем. К нему шли два милиционера.
Один из них, с пистолетом, наклонился над Сергеем, спросил:
— Ну как? Живой?
— Живой, — Сергей с трудом качнул головой.
Милиционер ударил его пистолетом по голове.
Они надели на него наручники, подняли бесчувственное тело за шею и за ноги. Бросили в уазик.
Машина дала задом, развернулась, поехала вниз.
Так же, за шею и за ноги, как мешок, его пронесли тускло освещенными коридорами. Лязгнул замок. Стуча сапогами, занесли в темную камеру, швырнули на цементный пол.
В темноте зашевелились люди. Кто-то встал с нар, чиркнул спичкой, осветил.
— Живой? — спросил тонкий смешливый голос.
— Нет, — сквозь зубы прошептал Сергей.
Его подхватили чьи-то руки, протащили по полу, втянули на нары. Кто-то вставил ему в рот сигарету, прикурил.
— Ну как, брат, на воле хорошо, наверное, — сказал тот же голос.
— Неплохо, — выдохнул Сергей.
— Я тоже думаю, что неплохо. Меня Давран зовут, — он вздохнул и замолчал, засопев у Сергея за спиной.
Утро. В камере шершавые бетонные стены, нары. На нарах спало человек шесть.
Сергей потрогал лицо, приподнялся, сморщился от боли, но сел. Все лицо его было разбито. На ушах запеклась кровь, с левой стороны лиловый синяк закрывал щеку.
От движения человек, лежавший спиной к Сергею, проснулся, тоже сел. Это был узбек лет сорока с бойким хитрым взглядом.
Несколько секунд они разглядывали друг друга.
Потом оба затряслись от смеха.
У Закира лицо было отделано точно так же, с левой стороны у него был такой же лиловый синяк во всю щеку.
В углу камеры, поджав ноги, на полу сидел парень-узбек лет двадцати пяти, он улыбался, наблюдая за ними чуть склонив голову.
— Не смеши, — Давран держался за живот. — Больно…
Они закурили. Остальные еще спали, ворочались.
— Баранов с киргизами воровал? — спросил Давран.
— Вроде этого, — Сергей закашлялся, потрогал ребра.
— В карты? — Давран достал колоду. — В сику. Деньги есть?
— Не умею.
Давран уже раздавал…
Люди просыпались. Два таджика о чем-то шептались на нарах. Толстая шлюха неизвестной национальности с хрустом расчесывала волосы. Русский, с совершенно разбитым носом, сел, харкнул на пол, оглядел всех, сказал тихо:
— Сволочи. — И снова лег.
У зарешеченного окна сидел маленький кудрявый азербайджанец. Он придерживал книгу на коленях и косил влажными глазами на игравших Сергея и Даврана.
— Моя, — говорил Сергей, посмеиваясь. — Снова моя.
