Николай убрал деньги, огляделся, улыбаясь. Снова поманил бармена. Тот снова вернулся. Николай протянул ему золотую митрофановскую печатку:
— Деньги… у друзей, — он с трудом подобрал английские слова. — Купи это…
Бармен внимательно оглядел перстень:
— Это хорошая вещь, — он протянул ее обратно. — Сожалею, но мне не нужно.
Вдруг чья-то рука взяла перстень. Николай оглянулся. Рядом с ним стоял высокий мужчина. Он надел перстень на палец, показал товарищу. Николай быстро переложил наган в шапку, взвел курок.
— Продаешь? — спросил мужчина, не замечая шапки у живота.
Николай, продолжая улыбаться, пожал плечами. Мужчина сказал что-то непонятное, потом повторил, разделяя слова:
— Сто долларов.
Николай, поняв наконец, кивнул. Мужчина, достав бумажник, выложил перед Николаем зеленые деньги:
— Ты финн или швед?
— Да, — Николай облегченно опустил шапку. — Финн, северный финн…
Сафронов, Потемкин и Махотин все держали ресторан под прицелом. Махотин вдруг схватил бинокль.
— Выпил! — сказал он удивленно. — Закусил! — он аж встал. — И закурил!
— Черт знает что! — ответил Сафронов, оторвавшись от винтовки.
Теперь Николай шел спокойно, с удовольствием затягиваясь сигаретой. За ним двигался с окаменевшим лицом Потемкин. В руках якут нес кожаный мешок.
— Ты улыбайся, улыбайся людям! — наставлял его Николай. — Радостней! Покажи, что ты приличный человек.
Он вдруг заметил, что люди стали странно принюхиваться, косясь на якута и его мешок. Он поспешил увести его в дальний угол…
Сафронов в одной руке держал канистру, в другой — длинный брезентовый сверток. В спину ему уткнулся Махотин с таким же брезентовым свертком.
Они попали в магазин, смежный с рестораном, и теперь отчаянно оглядывались, не зная что делать. Продавщица и несколько покупателей с удивлением смотрели на них.
Сафронов улыбнулся им безрадостно и сделал еще один круг вокруг прилавка. Снова встал. Махотин, держа на руках свой сверток, наступил ему на ноги.
— Ресторан, фройлен, — вдруг сказал Махотин продавщице.
Та, поняв, указала рукой. Они пошли узким проходом. Из-за поворота им навстречу выскочил человек, налетев на Махотина.
Махотин, отпрыгнув, клацнул затвором.
— Не балуй, — сказал Сафронов тихо.
Человек что-то проговорил, прошел весело дальше.
— Чуть не шлепнул дурака! — Филипп Ильич с облегчением опустил свой брезентовый сверток.
— Стрелять по моей команде! — напомнил Сафронов.
Они оказались в шумном ресторане и растерялись еще больше. Увидев Николая и якута, боком стали отходить к их столу, прикрывая свой отход винтовками, завернутыми в брезент, готовые стрелять в любую секунду.
Николай, вскочив, закрыл их от толпы:
— Все хорошо, мы никому не нужны, — он успокаивал их ласково, как детей. — Сейчас принесут есть, мы туристы, и стрелять не надо. Филипп Ильич хороший и добрый. А теперь садимся.
Подошла официантка, огромная и рыжая, быстро поставила им на стол четыре тарелки жареного мяса, зелень, картошку, пиво.
— Улыбайтесь. Молчите и улыбайтесь! — Николай сам улыбался официантке.
Он уже снял шубу, оставшись в одном свитере. Сафронов, Потемкин и Махотин, черные, заросшие, с дикими свирепыми рожами сидели напряженно, через силу стараясь улыбнуться. Официантка оглядела их, спросила что-то, никто из них не ответил.
— Вы немцы? — спросила она Николая.
— Мы… северные финны… — ответил Николай и кивнул на Махотина, — он немец!
Она засмеялась и ушла, покачивая огромными бедрами.
— Чего она спросила? — еле шевеля губами, Махотин глядел ей вслед.
— Она спросила, свободен ли ты сегодня вечером?
— Почему я?
Стаканы незаметно передавали Сафронову. Александр, улыбаясь, под столом наливал из канистры спирт. Принесли по второй тарелке мяса. Все уже сидели раздевшись, в свитерах и рубахах.
В зале стало еще более шумно, люди вокруг них пили и громко переговаривались.
К их столику подошли двое, спросили что-то. Николай, улыбаясь, покачал им головой, одновременно отводя ствол, вдруг высунувшийся из-под стола со стороны улыбающегося Махотина. Когда они отошли, Николай заглянул под стол и увидел еще один карабин в руках Сафронова. Ствол его лежал на коленях у Потемкина. Якут, попивая пиво, ладонью направлял ствол в спину отходивших…
Выпили. Сидели, раскрасневшись от тепла, еды и спирта. Сафронов, глянув на якута, поморщился:
— Больно уж у тебя доха рыбой воняет. Ты б ее на мороз вынес, что ли…
— Воняет — не то слово, — поддержал Махотин. — Рыбный склад в Омске не так воняет… Эх, в туалет бы, а? — попросил он.
— Надо, — подтвердил Потемкин.
— Тихо, все хотят, — ответил строго Сафронов. — Коль, есть у них тут чего-нибудь?
— Вон, вдоль стенки, идите, — махнул Николай.
— Нет, Коль, ты уж отведи.
— Да вы что, мужики, сами не дойдете?
Они посидели еще, озираясь, потом поднялись все разом, собирая одежду, оружие… Николай вскочил, загораживая им дорогу.
— Да вы что, с ума сошли, а ну, оставьте все! Так идите!
— Куда идти-то? — занервничал Сафронов. — Ты уж отведи…
В туалете никого не было, кроме одного из водителей, брившегося над умывальником.
— Привет, — улыбнулся он им в зеркало.
Николай тоже поздоровался. Все с удивлением оглядывали зеркала, белый пол. Махотин потрогал сверкающий кран…
Развесив на дверцы кабинок одежду, по пояс голые, они мылись и брились, плеская друг в друга водой. По очереди мылили друг другу спины, скоблили их ножами.
В туалет вошел человек. Уставился на них изумленно. Повернулся и увидел якута. Потемкин курил трубку, невозмутимо глядел на него, почесывая одну о другую босые ноги. В руках якут держал сверток с оружием. Человек развернулся и быстро вышел из туалета…
За столом сидели уже все чистые, бритые и причесанные. Помолодевшие.
— А я бы еще поел! — весело сказал Сафронов.
— Заподозрят, третий раз есть будем, — заметил Махотин. — Вот пиво я бы перед смертью попил! Николай, сколько там моих денег осталось? — и он, вдруг поймав рыжую официантку, объявил громко:
— Мадам! Плиз-бир-коман-четыре-фир-шнапс-пиво-окей!?
Сидевшие за соседним столиком огромные, бородатые, в ярких полярных одеждах мужчины
