наркоманы с гонором Элвиса или вечно беременеющие девки из герлбэндов. Артисты, мать их! Сколько для них ни сделай, в один прекрасный день их вдруг осеняет, что они всего добились сами, благодаря недюжинному таланту, а ты всего лишь мешался под ногами и наживался на них. Короче, куда артиста ни целуй — везде жопа! Проклятые конкуренты! Только при чем здесь эти клоуны и свинья? Цирк со звездами на выезде? Может, я зря паникую? Но где тогда эта чертова дива?»
— Алиса, Алисонька! — закричал неестественно оптимистичным голосом окончательно запутавшийся в своих мрачных догадках директор. — Где ты, радость моя? Что тут происходит? К тебе родственники из деревни приехали? — вопрошал во все стороны дядечка, то и дело спотыкаясь о радостно хрюкающую свинью. — Алиса, да где ты, Алиса? Я споткнулся о свинью. Ты в курсе, что у тебя дома свинья?! Жанна, детка, может, ты мне объяснишь, что тут происходит?
Жанна лишь таинственно захихикала в ответ и снова обратила свой сонный взор к жужжащей кофеварке. С абсолютно округлившимися от шока глазами директор добрался до студии, из которой навстречу ему вышел донельзя деловой Пастух. В семейных трусах, майке и портупее с кобурой. Кобура уперлась толстячку в живот.
— А ты еще кто такой? — не переставал изумляться дядечка, бледнея с каждой секундой сильнее и сильнее. — Это твои друганы там на кухне бренькают?
— Я — Пастух, — сурово ответил Костя, — это мои друганы репетируют на кухне новые песни Алисы Марковны. А ты, рожа блином, сюда больше не ходи. Не нравишься ты мне.
— Ты… ты кто такой? — повторился директор, начиная задыхаться от возмущения и потеть. — Алиса, где ты? Ты жива? Что тут, черт подери, происходит?
— Сергей, — выглянула из спальни смущенная Алиса в сиреневом махровом халате, — тебе лучше уйти. Это очень серьезные люди, и они будут заниматься моим дальнейшим творчеством. Мне все это попсовое болото нестерпимо надоело, теперь я снова буду петь джаз!
В глазах певицы засверкали искры. За эту ночь она будто помолодела. Мокрые после душа волосы сосульками падали на халат, ее щеки были по-прежнему розовыми, но теперь не от беготни, а от удовольствия и предвкушения. Алиса была абсолютно счастлива от складывающейся ситуации.
— Джаз?! — Сергей, придя в себя от услышанного, вскрикнул так громко, что Алиса вздрогнула.
Вернувшись в реальность от своих мечтаний, певица быстренько ретировалась обратно в спальню и захлопнула дверь, оставив своим продюсерам право разобраться друг с другом по-мужски. Сергей истерически обратился к закрытым дверям спальни, игнорируя Пастуха:
— Вы тут обдолбались, что ли, все? У нас в четыре часа съемки на Первом. Новый год надо снимать, мы с пробками — впритык!
— Серега, — Пастух вытащил пистолет и лениво почесывал им живот, — ты, похоже, слегка туповат. Ты не расслышал, что звезда сказала? Ты уволен, Серега. Вали отсюда, пока я тебе твое толстое пузико не продырявил и не выпотрошил тебя. Теперь делами королевы русского джаза занимаюсь я, понятно?
— Алиса! — заверещал толстопуз, будто ему только что оторвали часть мужского достоинства.
— Сережа, я тебе перезвоню через недельку. Может быть. И передай там всем стилистам, менеджерам — всем, что игрульки закончились, ладно? — крикнула Дулина из-за двери.
— Алиса! Да вы тут все перенюхали, похоже, а? Ты не понимаешь, с кем ты связался, бычара!
От страха лишиться артиста Сергей совсем потерял ощущение реальности. Бесстрашно повернувшись к Пастуху, он что есть сил заорал на него, брызгая слюной:
— Да ты у меня на Лубянке понты колотить будешь, ясно! Алиска, мать твою за ногу, я на тебя десять лет угрохал. Какой джаз?! Джаз! Да меня такие джазмены по зоне в тачке катали, да я вас…
На вопли буяна примчались Автогеныч и Саныч и предельно внимательно вслушивались в его угрозы. Пастух, не дожидаясь окончания словесного фонтанирования, сбил толстого с ног ударом в сочившийся потом и ненавистью лоб, после чего братва нежно взяла директора под руки и любезно выпроводила его за дверь. Тот, в свою очередь, практически не брыкался, но продолжал выкрикивать какие-то несвязные речи и отказывался самостоятельно передвигать ногами, смешно волоча их за собой.
Из-за того, что он повис на крепких руках Пастуховой братвы, его светлая рубашка, заправленная до этого в брюки, задралась, и толстячок показал всему миру свой круглый, как мяч, живот, на котором красовалась татуировка в виде розового сердца с именем какой-то красавицы. Пастух с товарищами беспощадно засмеялись, а директор, скатываясь с лестницы, пообещал им показать, где же все-таки зимуют раки. Саныч цинично попытался захлопнуть за чересчур нервным типом дверь, но не тут то было — толстяк, разметав руки, вцепился в косяк и завопил:
— Алиска! Лучшие залы! Какие гонорары! Десять лет! Все просрете! Хамы!
Наконец ценой неимоверных усилий бандюганам удалось отлепить хомяка от косяка и скатить с крыльца.
Прихрамывая, бесстрашный Сергей ковылял к «мерсу», поминутно оборачиваясь и сыпя проклятия на головы ненавистных «рейдеров», отнявших у него кусок трудового хлеба. Дойдя до кованых ворот, директор в порыве злобы рывком распахнул их, развернулся и заорал:
— Алиска, я тебе покажу джя-я-я-я-я-з!
В ответ на этот крик души подоспевший к концу разборки Пузцо с крыльца небрежно выстрелил от живота в раскрытые ворота и высадил заднее стекло «мерса».
Сергей, вспотевший и раскрасневшийся до цвета раскаленной кочерги, молча рысцой добежал до машины, быстро захлопнул дверь своего блестящего на солнце авто и, вдавив педаль газа в пол, с ревом отъехал от проклятого дома, где размеренную жизнь достойных людей и десять лет кропотливого труда глупая баба принесла в жертву мертвому джазу…
Саныч внимательно посмотрел вслед раненому «мерсу» и философски отметил:
— Быстро ездит, поп-продюсер.
— А то, — покладисто пробасил Пузцо, довольный метким выстрелом.
ГЛАВА 20
Как записать хит
Весь день в студии Дулиной кипела работа. Одухотворенная дива порхала перед микрофоном и послушно выполняла все команды Пастуха. Алиса как будто заново родилась и бегала как школьница, радуясь своим творческим порывам. Ее голос звенел, как серебряный родничок посреди красивого леса, а тело двигалось очень грациозно, под стать звездам фигурного катания на льду. Сегодня Алиса убрала свои роскошные пушистые волосы в опрятный хвост, что, казалось, помогло ей сбросить еще несколько тяжелых лет подчинения нелюбимому делу.
Пастух важно сидел за пультом и ваял-миксовал, сводил и обрабатывал, плющил и мастерил джазовый хит а-ля тридцатые годы. Шокированная переменами, происходящими с маман, и скептически относясь к местечковым музыкальным талантам Кости, Жаннет в ужасе взирала на все это волшебное действо, периодически восклицая:
— Господи! Мы все сошли с ума! Если у них хоть что-нибудь получится, я уйду в монастырь. Нет, круче: брошу тусоваться и пойду работать!
Доблестная банда, вооруженная не только инструментами, но и содержимым дулинского бара, все это время активно участвовала в творческом процессе, вмешиваясь в сведение песни. К тому моменту, как хит был готов, незаметно наступил вечер, и в студии зажгли многочисленные лампочки.
Песня получилась настолько складной да нарядной, что Алиса и братва во главе с Костей не могли оторваться от прослушивания и включали ее вновь и вновь, подпевая и пританцовывая, пока окончательно не посадили уши. Уставшие и довольные, все собрались на дулинской кухне обсудить дальнейшие действия по захвату музыкальной власти в Москве.
— Ну что, завтра нашу хитяру на радио отдадим, — делился Пастух своими планами с паствой. — Ты, Алиса, мне адреса дай — парни с утра развезут. Послезавтра клип снимем — это, значит, во вторник. К четвергу местные умельцы нам его слепят красиво, в пятницу уже запустим его по телику.
— Костя, ты сам-то понимаешь, что несешь? — возмущалась раскрасневшаяся дива. — Нам на все это
