Из дневника. Воспоминания

фотографий.

А через 2 дня он написал чудесную страницу о похоронах, о том, как убили Твардовского… ⁵⁴

За границей кто-то назвал ее Элегией. Скорей бы передали, но и тут она уже пошла великолепно.

«Красавец – человек» – все умеет.

На похоронах был инцидент: когда митинг в ЦДЛ объявили закрытым, сзади из зала раздался голос. Встала девушка: «Неужели никто не скажет правды?» И все уходящие остановились, стало тихо, и она тихо и торопливо произнесла: «Говорят, что замечательный поэт, а ведь последняя поэма не напечатана; а «Новый Мир» разогнали, и рот ему заткнули насильно и раньше, чем он закрыл его сам». Никто не поддержал. Но и тычков не было. Только какие-то укоризны: «зачем вы нарушаете».

Сегодня забегал и скороговоркой сообщил, что принимает меры для добычи увеличительного стекла. Мне это было скорее неприятно: жалость, чувство долга.

А как великолепно он написал о Твардовском. Новая у него струна – не грозная, а лирическая.

(Речь, жалко, испортил… И предыдущее о вручении у него дома было мелковато и вяловато.)

А это опять взлет.

Вчера исполнился год его сыну.

18 января 1972, Москва, понедельник. Против Ал. Ис. дурацкая статья в «Лит. газете» – насчет тетки, которая живет в нищете. И что его отец был помещик. Составлено так глупо, что даже крупицам правды, там заключенным, никто не поверит. Он, к счастью, смотрит не трагически; уязвлен только ложью об отце, который умер от случайной раны на охоте, а не от боязни красных, как там изображено⁵⁵.

На вручение знаков нобелевского лауреата в Москве он все еще надеется.

10 марта 72 г., пятница. Переделкино. Говорят, в «Лит. газете» лежит народный гнев против классика, давно заготовленный. Эти грязные статьи в газетах – не подготовка ли это к нашей вечной разлуке?

Видела его раза 2 мельком. Одержим, тороплив, прекрасен.

Он весь, как Божия гроза…⁵⁶

Ко мне добр, хлопочет о приборе.

20/I суббота, Москва. 73. В прошлый мой приезд в Москву был на лету классик. Минут 6. Какая для меня радость – видеть его. Для меня он всегда – свет. Горячие руки, синие глаза, спешка, действие. Он и за 6 минут умеет обогревать и заряжать меня, хоть я и понимаю, что мною он не занят… Правда, пробует добыть новый прибор. Это ложный путь; нужна, вероятно, лупа. Он тоже несколько удивлен медленностью, хотя из доброты ко мне, постоянной, милой – не торопит. И с такою щедростью сказал:

– Когда вы кончите, я сразу хоть 2 дня буду читать!

Как рублем подарил. Ведь для него 2 дня – что для другого подарить 2 года.

21 февраля 73, среда, Переделкино. Нат. Ал. Решетовская написала воспоминания, в которых пишет, будто мою «Софью» в «Новый Мир» приносила Р. Д. [Орлова] (!) тогда же, когда и «Ивана Денисовича»; что Твардовский выбрал «Ивана Денисовича» – но это, дескать, меня с Ал. Ис. не поссорило.

Я сказала – и мое mot⁵⁷ имело успех – «пережить свою жизнь каждый из нас еще как- нибудь может, но пережить воспоминания о ней – нет»…

10 июня, четверг, Москва, «Светловы»⁵⁸. Я здесь уже 10 дней. Классика не видела ни разу, его новых родных – много раз. Алю не видала, но мать, отчима, Диму⁵⁹ и Ермолая.

Живу как в осажденной крепости. Уговор с самого начала: никого в квартиру не впускать, кроме своих друзей, окликая. Хозяева приходят с ключами.

Три раза ломились в квартиру несомненные посланцы т. Андропова⁶⁰. Все 3 – когда я одна.

Днем.

1) 2 или 3-го июня.

– Откройте!

– Простите, я здесь чужая, не могу открыть.

– Вы здесь стирку устраиваете, а нас заливает.

– Я сижу и пишу.

Два голоса, мужской и женский. Я дверь не открыла. Они ушли, ругаясь. Я вызвала Люшу. Она все осмотрела: нигде ни капли воды.

– 5-го или 6-го, вежливый женский голос.

– Откройте, я из ЖАКТа, должна вручить квитанцию.

– Опустите, пожалуйста, в ящик.

– Нет, я должна лично.

Я не открыла. Ушли без ругани.

3) 8-го числа, позавчера. Звонок.

– Кто там?

– Откройте (очень грубый мужской голос). Я из агитпункта. Агитатор. (Сразу слышу: врет. Агитаторы всегда любезны до приторности.) Что же вы и агитаторам дверь не открываете?

Я бубню свое: хозяев, мол, нет и пр.

– А вы у кого тут живете?

– У Нат. Дм. Светловой.

– Ах у Светловой? А почему же она не соизволит пожаловать в агитпункт отметиться?

Я, самым вежливым голосом:

– Вот на днях будут ее родные, я им напомню. Ответ:

– Таких как ваша Светлова душить надо. Кричу:

– Это и есть ваша агитация? Ушел.

Цель ясна: хотят войти в квартиру без ордера на обыск и все оглядеть. С ордером-то неловко: завтра весь мир будет знать.

На следующий день (вчера?) приехала Екатерина Фердинандовна. Я ей с упреком: почему они вовремя не исполняют формальности в агитпункте? Чтоб не давать поводов? Выясняется: а) еще 7-го взяты на всех открепительные талоны, б) агитатор у них женщина, а не мужчина.

После этого мы условились с Люшей и Финой: они звонят 5 раз, а на остальные звонки я не подхожу к дверям.

Я получила полуанонимные стишата за подписью Иван Русанов (член Лит. объединения «Святая Русь»), обратный адрес – Красноармейская, 21 (т. е. писательский дом, где живут Копелевы) и три буквы ВТП. Такие же получил классик – сюда. Такие же – Лев Зиновьевич, но там обратный адрес: Литинститут… Стишки о крысе, которая пела о всякой тухлятине, а потом вышла на солнышко весною, «и так ей стало изумительно», что она умерла. Хотелось бы знать, существует ли в действительности, оформилась ли уже эта фашистская организация или все – сплошной блеф?

Русанов – тут и Русь, тут и Сусанин, тут и Русанов из «Ракового корпуса».

17 июня 73, Москва, воскресенье. Сутки тут был классик. Показал письмо – анонимное – печатными буквами, фломастер: предлагают 12-го (т. е. уже 5 дней назад) в таком-то часу прийти на телеграф и принести 100 тысяч долларов, иначе… иначе «нам даже страшно подумать, что будет с Вами и – подчеркнуто красным – с Вашей семьей». Штемпель – и поверх штемпеля очень грубо заклеено. Он пока ничего не предпринял, а по-моему надо – по радио всего мира. Конечно, вернее всего – это шутники, наслушавшиеся по иностранному радио, как там похищают миллионеров и дипломатов, но… чем черт не шутит. Тревожно.

Классик уделил мне целых минут 40, обрадовался линзе, которую сам же и подарил – но видит впервые, – обещал потребовать запасные лампочки. Был проницателен и очаровал меня заново: он умеет