Обрамленный живой изгородью участок испещряли многочисленные мощенные булыжником тропинки, петлявшие вокруг нескольких круглых кирпичных кадок, в каждой из которых росло кизиловое дерево. В середине двора, выступая как центральный элемент композиции, высился трехъярусный фонтан, который питал большой пруд с золотыми рыбками.
— Ух, ты, — пробормотал он. — Великолепное зрелище.
— А ты ведь даже не подозревал об этом? Выглядит впечатляюще, но тебе стоит посмотреть на это весной. Каждый год мы с Наной сажаем тысячи тюльпанов, нарциссов и лилий, так что они начинают цвести сразу после азалий и кизила. С марта по июль этот сад превращается в одно из прекраснейших мест на земле. А вон там… где ограда пониже… — она указала направо, — располагается наш знаменитый огород, где растут овощи и травы.
— Нана никогда не упоминала о том, что садовничает.
— Она и не стала бы. Любовь к цветам объединяла их с дедушкой, вроде маленького секрета. Поскольку питомник находился рядом, они хотели превратить это подобие оазиса в место, где можно спрятаться от утомительных дел, собак, их хозяев… даже от собственных сотрудников. Конечно, мы с Дрейком, а потом мы с Беном норовили туда ворваться, но по большей части это был их уголок. Это был единственный проект, в котором дедушка действительно преуспел. После его смерти Нана решила поддерживать здесь такой же порядок в память о нем.
— Это невероятно, — заметил он.
— Невероятно, правда? Это не вызывало столь положительных эмоций, когда мы были детьми. Если только мы не сажали цветочные луковицы, нам не разрешали там играть. Все наши дни рождения проходили на лужайке, которая отделяет дом от питомника. А это означало, что за два дня до праздника нам приходилось собирать все следы собачьей жизнедеятельности, чтобы никто случайно не наступил в кучку.
— Представляю, как это могло бы испортить вечеринку…
— Эй! — прозвенел голос на кухне. — Где вы, ребята?
Элизабет обернулась, услышав голос Бена:
— Мы здесь, солнышко. Я показываю мистеру Тибо задний дворик.
Бен вышел из дома, одетый в черную футболку и камуфляжные штаны.
— Где Зевс? Я готов спрятаться, чтобы он меня искал.
— Давай сначала поедим. А этим займемся после ужина.
— Мама…
— В темноте все равно будет лучше, — вставил Тибо. — Так ты сможешь спрятаться по-настоящему. Да и Зевсу будет интереснее.
— А до этого что мы будем делать?
— Нана сказала, ты играешь в шахматы. Бен отнесся к этому скептически.
— Вы умеете играть в шахматы?
— Возможно, не так хорошо, как ты, но я знаю, как играть.
— Ладно. — Он почесал руку. — Эй, а где, вы сказали, сейчас Зевс?
— На веранде у главного входа.
— Можно пойти с ним поиграть?
— Сначала придется накрыть на стол, — заявила ему Элизабет. — И у тебя останется лишь пара минут. Ужин почти готов.
— Ладно, — сказал он, поворачиваясь. — Спасибо! Когда мальчик сорвался с места, она, сложив руки рупором, крикнула:
— Не забудь про стол!
Бен притормозил и остановился. Он открыл ящик и выхватил три вилки, затем швырнул их на стол, как крупье в Вегасе, рядом с тарелками, которые туда раньше поставила Элизабет. Он потратил на «сервировку» не больше десяти секунд — это было ясно по виду стола — и исчез из виду. Когда мальчик испарился, Элизабет покачала головой:
— Пока здесь не появился Зевс, Бен был тихим, спокойным ребенком, когда возвращался из школы. Он читал и занимался, а теперь хочет только гонять твою собаку.
Тибо принял виноватый вид:
— Прошу прощения.
— Не стоит. Конечно, мне нравится… когда ребенок спокоен, как и любой матери, но здорово видеть его таким взволнованным.
— Почему ты не заведешь ему собаку?
— Заведу. Со временем. Когда пойму, как дела у Наны. — Она отхлебнула пива и кивнула на дом: — Пойдем проверим ужин. Думаю, духовка уже разогрелась.
Уже на кухне Элизабет вставила противень в духовку и еще немного потомила на огне мясо и сальсу, прежде чем разложить их по тарелкам. Когда она принесла все на стол со стопкой бумажных салфеток, Тибо выровнял серебряные приборы и тарелки и принес сыр, салат и помидоры. Когда Элизабет ставила пиво на стол, Тибо вновь поразился ее красоте.
— Хочешь позвать Бена или это сделать мне? Он заставил себя отвернуться.
— Я позову Бена, — сказал он.
Бен сидел на крыльце, поглаживая тяжело дышащего Зевса с головы до хвоста.
— Ты утомил его, — заметил Тибо.
— Я довольно быстро бежал, — согласился Бен.
— Готов идти есть? Ужин на столе. Бен встал, а Зевс поднял голову.
— Лежи здесь, — приказал Тибо.
Зевс прижал уши к голове, как будто его наказали. А потом он вновь опустил голову на лапы, когда Бен с Тибо скрылись в доме.
Элизабет уже сидела за столом. Как только Бен и Тибо заняли места, Бен тут же принялся набивать тако приправленной говядиной.
— Я хочу узнать больше о твоей прогулке через всю страну, — сказала Элизабет.
— Да, я тоже, — заявил Бен, накладывая ложкой сальсу.
Тибо потянулся за салфеткой и расправил ее на коленях.
— Что вы хотели бы узнать?
— Почему бы не поведать нам всю историю с самого начала? — предложила Элизабет.
Тибо подумал было рассказать правду: как все началось с фотографии в пустыне Кувейта. Но он не мог с ними этим поделиться прямо сейчас. Поэтому пустился в описания холодного мартовского утра, когда закинул рюкзак на плечи и отправился в путь по обочине дороги. Он поведал им о том, что видел. Чтобы доставить удовольствие Бену, тщательно описал всех животных и птиц, что видел в пути, и остановился на самых ярких людях, которых ему довелось повстречать. Элизабет, похоже, поняла, что он не привык так много говорить о себе, поэтому задавала ему наводящие вопросы, когда возникало ощущение, будто ему больше нечего сказать. Потом она еще немного поспрашивала его об университете и позабавилась, когда Бен узнал, что человек, сидящий с ним за столом, действительно выкапывал из земли самые настоящие скелеты. Бен тоже задал пару вопросов. «У вас есть братья или сестры?» — «Нет». — «Вы занимались спортом?» — «Да, но в этом я добился средних результатов, не блестящих». — «Какая ваша любимая футбольная команда?» — «„Денвер Бронкос“, разумеется». Пока Бен и Тибо болтали, Элизабет следила за их репликами с приятным удивлением и интересом.
По мере того, как приближалась ночь, косые солнечные лучи, пробивавшиеся через окно, меняли направление и тускнели. Когда закончили есть, извинившись, Бен вновь отправился к Зевсу на крыльцо. Тибо помог Элизабет убрать со стола, завернув оставшуюся еду и сложив тарелки и столовое серебро в посудомоечную машину. Нарушив свое собственное правило, Элизабет открыла вторую бутылку пива и предложила еще одну Тибо, прежде чем они вышли из жаркой кухни на улицу.
На крыльце воздух казался заметно прохладнее, а под дуновением легкого бриза листья на деревьях покачивались в танце. Бен с Зевсом опять играли, и смех Бена будто повис в воздухе. Элизабет облокотилась о перила, наблюдая за сыном, а Тибо безуспешно пытался не смотреть на нее. Ни один из них не ощущал потребности говорить, и Тибо сделал большой глоток пива, недоумевая, к чему все это
