– Извини, – сказал он. – Я не хотел причинять тебе боль. Но она вынудила меня.
– Не будь смешным, – бросила я.
– Но это действительно так, – устало повторил он. – Я ясно дал ей понять, что женат. Но теперь, когда наши профессиональные отношения подошли к концу, она просто…
– Решила перевести их в личные.
– Да. О, я не знаю… Она… так надавила на меня.
– Я не верю тебе, – прошипела я. – Думаю, ты спал с ней, потому что хотел этого.
– Нет, не хотел.
– Лжец!
– Говори потише.
– Признайся!
– Хорошо, да, хотел!
– Ты хотел!
– Да. Раз ты вынуждаешь меня признаться в этом, да, черт побери! Хотел!
– Ублюдок! – выпалила я и сама была поражена, услышав свои слова, потому что никогда в жизни так его не называла.
– Я находился в состоянии такого стресса, Фейт, – простонал он и опустил голову на правую руку. – Эти последние шесть месяцев были сущим адом. Да и ты стала нападать на меня. Не давала мне покоя, гонялась за мной, словно терьер за крысой, и постоянно твердила то про эту женщину, то про эту жевательную резинку, то про эти сигареты.
– Эта резинка! – воскликнула я. – Эта жевательная резинка предназначалась ей. – Он молчал. – Ведь так? – спросила я. – Ты же не любишь ее и никогда не любил. И сигареты тоже предназначались для нее, правда? – Питер с несчастным видом кивнул. – Ты держал резинку и сигареты для нее наготове. Как галантно. «Лаки Страйк»! – фыркнула я. – Итак, у вас роман, – повторила я на повышенных тонах, – с этой, как ты тогда сказал? – «девчонкой»? О боже.
– Послушай, это произошло как-то спонтанно, – сказал он. – Под влиянием момента.
– Это неправда! – воскликнула я.
– Ш-ш-ш! Не кричи.
– Ты уже давно хотел переспать с ней.
– Нет.
– Да, хотел. Я поняла это благодаря Кейти.
– Кейти? При чем здесь она?
– Ее психоаналитическая болтовня. Она постоянно толкует про фрейдистские оговорки, сам знаешь? И про «многозначительные умолчания». И мне кажется весьма многозначительным тот факт, что ты ни разу не упомянул о том, что Энди женщина.
– Об этом не заходила речь, – заявил он.
– Заходила, – возразила я. – На днях ты перечислял мне всех знакомых женщин – всех до единой. Как странно, Питер, – жестко сказала я, – что ты не упомянул ее! – Его лицо и шея покрылись красными пятнами. – Ты даже назвал мне имена двух женщин-коллег Энди, но предусмотрительно опустил ее. Теперь я понимаю почему! – торжествующе закончила я. – Ты не хотел, чтобы я знала. Потому что сам ты уже знал, что хочешь затащить ее в постель.
– Я… я…
– Не отрицай этого, – с презрением бросила я.
– Я… Ладно, – сказал он. – Ладно, признаю это. Она очень привлекательная. Одинокая. Я ей нравлюсь. И да, она нравится мне.
– Она блондинка с короткими волосами, – внезапно воскликнула я. Меня словно озарило. Французы называют это eclaircissement.[60] Энди – это та неизвестная блондинка, которую сфотографировали с Питером в Куаглино. – Она блондинка с короткими волосами, – повторила я снова.
– Да, – подтвердил он. – Но откуда, черт побери, ты знаешь?
– Потому что… – О боже, я не могу сказать ему. – Потому что… О, это женская интуиция, – объяснила я. – Меня тошнит, – заявила я, вертя в руках ложку для пудинга. – У тебя роман. Как ты мог?
– Я сейчас объясню, – сказал он, тоже повышая голос. – Ты все время обвиняла меня в том, что у меня роман, так что, когда подвернулась такая возможность, я подумал: «Черт побери, почему бы и нет?»
Я почувствовала, что мы привлекаем внимание окружающих.
– Что-нибудь на десерт? – спросил официант. – И я был бы весьма признателен вам, сэр и мадам, если бы вы говорили немного тише.
– Нет, – заявила я. – Я не буду говорить тише, потому что мой муж только что изменил мне!
Я почувствовала взгляды, обращенные в нашу сторону, кто-то замер на полуслове.
– Видите ли, мадам, – сказал официант. – Мне просто кажется…
– Мне плевать, что вам кажется! – прошипела я. – У нас возникли семейные проблемы. – Теперь
