Люся тем временем вскочила на ноги и, обежав вокруг дерева, завопила:
— Племя «Мамбо-Ямбо»! Долой людоедов! В погоню! Где мой пистолет?
Та-ак… По-моему, это надолго. Я развалилась на траве и стала наблюдать за подругой. Благо, она далеко не убегала.
— Цветы слева, деревья справа, посередине не ходить! — она размахивала руками, неизвестно кого отгоняя, и при этом забавно подпрыгивала.
Я зевнула и прикрыла глаза.
— Танковая артиллерия к бою! — завопила она мне прямо в ухо. — Диверсант? — я ошалело захлопала глазами. — А почему тогда во время боя отсиживаемся в кустах? Вперед! За Родину! — потом Люся завертела головой и спросила: — Где моя вилка? Боже, меня обокрали! Здесь без уголовного дела не обойтись. Подозреваемый, пройдите. — Люська схватила за руку опешившего Вицемира и куда-то его потащила. Защитник испарился, а подруга переключилась на что-то другое и начала резво ползать по кустам.
Полчаса нам пришлось ждать, пока пройдет ее бред. Пришла она в себя так же внезапно. В тот момент жевала траву, вообразив себя лошадью, когда действие ягоды закончилось.
— Это… что это я делаю? — удивилась она, выплевывая траву.
— Ну, вроде ты была лошадью, — ответил ей снеговик и стал кружить вокруг нее, придирчиво ее рассматривая. Интересно, что он надеялся увидеть?
— Лошадью? — Любашины глаза готовы были выскочить из орбит.
— Нет, ты только воображала, что ты лошадь, — успокоил он ее и опустился на землю.
— Но почему?
— А ты еще похватай чего попало в рот, может, тогда поймешь, — хихикнул Вицемир, а к Люсе стала постепенно возвращаться память.
— Пошли, наркоманка, — покачала я головой, поднимаясь с травы и отряхивая брюки.
— Ой, что я несла! — стыдливо сокрушалась Люся.
— А ты все помнишь?
— Частями. Особенно тот момент, когда фашисты наступали, а какой-то идиот в кустах отсиживался.
— Это была я. И я была не в кустах, а просто лежала на траве.
Люся сначала захлопала глазами, а потом захохотала, а я сквозь ее хохот услышала чей-то плач.
— Тише! — шикнула я, продолжая прислушиваться.
— Что еще случилось? — испуганно спросила она, вмиг прекратив веселиться.
— Слышишь? — я завертела головой, пытаясь выяснить, в какой стороне я услышала странные звуки, похожие не то на стон, не то на плач.
— А что я должна слышать? — шепотом спросила она и вроде напрягла слух, потому как ее уши даже зашевелились.
— Кто-то стонет, — ответил Вицемир.
— Это я пою! — раздался из кустов обиженный мужской голос, после чего оттуда высунулась взлохмаченная рыжая голова.
— Ах, этот стон у нас песней зовется, как сказал кто-то из великих, — ехидно заметила я. — Да скрип дверей и то приятнее слушать!
— Это ода, которую я сочинил в честь своей возлюбленной Миралики! — прогундосил рыжий.
Бедная Миралика! Не хотела бы я оказаться на ее месте.
— Ты бард? В смысле, сам пишешь песни и сам их исполняешь?
— Нет! Я странствующий рыцарь! — «певец» вылез из кустов и гордо выпрямился. Он и впрямь оказался облачен в рыцарские доспехи. — Хороший рыцарь просто обязан уметь сочинять оды! — рыжик обнял свой помятый шлем и гордо выставил вперед правую ногу.
— А-а… ну понятно, понятно… И откуда же ты, рыцарь?
— Из какого королевства? — поправила меня Люська.
— Я рыцарь Святого Лирика, один из немногих, кто был принят в члены круглого стола, верноподданный Артура Великого, главный советник в министерстве обороны, правая рука кардинала Удовина — граф Ле Манги Рэй Симон де Куж! — рыцарь поклонился и щелкнул пятками своих железных сапог, выронив при этом шлем. — А теперь могу я узнать ваши имена?
— Можешь, — кивнула я. — Это Люся, а я — Лера.
Рыцарь вновь поклонился.
— И куда путь держишь, Ле Манги, как там тебя дальше? — поинтересовалась Люська, склонив голову набок.
— Ле Манги Рэй Симон де Куж! А иду я сражаться со злом во имя добра!
— Дамортона, что ли, хочешь свергнуть? — не поверила подруга.
— Его самого!
— А-а… ну флаг тебе в руки и попутный ветер в спину.
— Кстати, ты так и не назвал своего королевства, — сказала я.
— Да, но я же назвал его правителя! Вы должны знать! — его голос задрожал от возмущения.
— Ну извини, — развела я руками.
— Я из королевства Ангелов!
— Настоящих? — не поверила Люська, уставившись на рыжика во все глаза.
— Нет… — Ле Манги Рэй с подозрением посмотрел на мою подругу.
— Да ладно тебе, — махнула я рукой. — Она пошутила.
Тут рыжик заметил моего скромно молчащего защитника.
— Так вы ведьмы! — воскликнул он, безуспешно пытаясь обнажить меч, застрявший в ножнах.
— Ах да, забыла представить, — церемонно произнесла я, — это — Вицемир.
— Себя не убей, — жалостливо сказала Люська. — Кто ж тебе столько званий присвоил, а главное, за что?
— Заслужил! А награждал меня сам Артур Великий, правитель королевства Ангелов! А теперь признавайтесь, вы ведьмы?
— Ну даже если и так? — прищурилась я и подбоченилась.
— Мне надо точно знать! Если вы черные ведьмы, я без жалости вас убью, а потом самолично сожгу на костре! Ежели белые… так и быть, дарую вам жизнь. Ле Манги Рэй Симон де Куж благородный рыцарь! — рыжик приосанился и выжидающе посмотрел на нас.
Я чуть не описалась от смеха.
— Почему вы смеетесь, возможно, перед лицом смерти? — опешил он.
— А клоуном в цирке ты не пробовал подрабатывать? — сквозь смех спросила Люсинда. — Гарантирую тебе ошеломляющий успех.
— Это что, оскорбление?!
— Нет, пока это только дружеский вопрос-совет, если хочешь.
— Я к циркачам не имею никакого отношения!
— Ну и славненько, а то я было подумала, что ты из «Шапито» сбежал.
— Я не хочу больше с вами общаться, — обиделся Ле Манги Рэй и, обиженно засопев, отвернулся от нас. — Вы какие-то недобрые.
— Ну и не надо, плакать не будем, — махнула я рукой, и мы пошли дальше.
Ле Манги Рэй поплелся за нами. Мы решили не обращать на него внимания, болтая о своем и слыша за своей спиной его тяжелые вздохи. Я не знаю, какие он преследовал цели, следуя за нами, может, ему было с нами по пути, может, еще что…
Ближе к полудню мы устроили привал, и защитник вытащил наши припасы. Ле Манги Рэй устроился неподалеку от нас и, вытащив из-за пазухи краюшку черствого хлеба, со вздохом принялся ее грызть.
Да-а, видать, не слишком роскошна жизнь у местных странствующих рыцарей.
— Эй, — позвала его Люська, — Манка Дэй, подсаживайся к нам! Чего сидишь, как неродной?
— А мы разве родственники? — выпучил тот глаза и даже перестал жевать.
— Господь с тобой! — замахав руками, подруга суеверно перекрестилась. — Это просто так говорится
