вдруг появится другой претендент. По этим причинам — среди многих других, и в большинстве своем личных — я собираюсь противостоять ему. Я еще не решил, ни как я это сделаю, ни по какому праву, но клянусь, он заслуживает того, чтобы с ним боролись! Передай ему это. Если он пожелает найти меня, скажи, что я живу среди Теней, но не там, где был раньше. Он поймет, что я хочу сказать. Меня не так легко будет уничтожить, потому что я приму не меньше мер предосторожности, чем он здесь. И я буду драться с ним — от ада до вечности — и не остановлюсь, пока один из нас не умрет. Что ты скажешь на это, старый хранитель?
Он взял мою руку и поцеловал.
— Приветствую тебя, лорд Янтаря! — сказал он, и в глазах его стояли слезы.
Затем дверь за его спиной скрипнула и распахнулась настежь.
Вошел Эрик.
— Привет, — сказал я, поднимаясь и придавая голосу наиболее гадкий гнусавый оттенок. — Не ожидал увидеть тебя в игре так скоро. Как идут дела в Янтаре?
Глаза его расширились от изумления, а голос отяжелел от того, что люди называют сарказмом, и я не могу придумать лучшего слова.
— Хорошо, когда дела идут, Кэвин. Плохо, как выясняется, в другом.
— Жаль, — сказал я. — Как же нам это исправить?
— Я знаю способ, — он бросил взгляд на Дика, который молча удалился, закрыв за собой дверь. Я услышал щелчок замка.
Эрик высвободил клинок из ножен.
— Ты хочешь трон, — сказал он.
— Разве только я, а не каждый из нас? — ответил ему я.
— Думаю, да, — заметил он со вздохом. — Правильно говорят: 'Нелегко лежать на голове'. Я не понимаю, почему мы все так рвемся занять эту нелепую должность. Но ты должен помнить, что я победил тебя дважды и в последний раз милостиво подарил тебе жизнь в одном из миров Тени.
— Не столь уж ты был милостив, — ответил я. — Ты знаешь, что просто оставил меня подыхать от чумы. Ну а в первый раз, насколько я помню, все решил жребий.
— Значит, нам предстоит решать между нами двумя, Кэвин. Я — старше тебя, и я лучше тебя. Если ты желаешь помериться оружием, то я одет подходяще. Убей меня, и трон, вполне возможно, будет твоим. Попробуй. Но не думаю, что тебе это удастся. А мне бы хотелось покончить с твоими притязаниями прямо сейчас. Нападай. Посмотрим, чему ты научился в Тени Земля.
И его клинок очутился в его руке, а мой — в моей.
Я обошел вокруг стола.
— Что за гордыня у тебя, — сказал я ему. — Что делает тебя лучше всех остальных и более подходящим для правления?
— То, что я могу занять трон, — ответил он. — Попробуй, отбери.
И я попробовал.
Я сделал прямой выпад в голову, который он парировал, и в свою очередь отпарировал его контратаку в область сердца, нанеся режущий удар по запястью.
Он сблокировал удар и пнул небольшой стул так, что тот оказался между нами. Я правой ногой оттолкнул стул вперед, надеясь, что
— ему в лицо, но промахнулся, и Эрик вновь очутился передо мной.
Я парировал его атаку, а он — мою. Затем я сделал выпад, был отбит, атакован и парировал сам.
Я попытался провести одну очень причудливую атаку, которой научился во Франции, заключающуюся в ударе, потом финте 'in quarte', финте 'in sixte'[20], и кончающуюся выпадом с атакой на кисть.
Я успел, и потекла кровь.
— Будь ты проклят, брат! — сказал он, отступая. — Мне донесли, что Рэндом сопровождает тебя.
— Верно, — сказал я. — Нас больше, чем один.
Тогда Эрик кинулся на меня, отбросив назад, и я почувствовал, что, несмотря на все мое искусство, он все еще был мастером. Больше учителем, чем противником. Возможно, он был одним из самых великих мастеров меча, с которыми я встречался. Внезапно я почувствовал, что не смогу победить его, и я стал отбиваться как сумасшедший, отступая назад по мере его наступления, шаг за шагом. Мы оба несколько веков были учениками самых великих мастеров клинка. Самым великим из живущих, я знал, был наш брат Бенедикт, но его не было рядом, чтобы помочь — тому или другому. Я схватил левой рукой со стола какой-то хлам и бросил его в Эрика. Но он увернулся и продолжал наступать, а я принялся отступать левее, делая круг, но все это время не мог убрать острие его клинка от моего левого глаза. Я был испуган. А он — великолепен. Если б я не так ненавидел его, то аплодировал бы его искусству.
Я продолжал отступать, а страх и знание следовали за мной по пятам: я знал, что не могу пока победить его. Когда дело дошло до клинков, он вновь был лучше. Я проклинал это, но изменить не мог. Я провел еще три тщательно подготовленные атаки и каждый раз был повержен. Он парировал и заставлял меня отступать под его собственными атаками.
Только не пойми меня неверно. Я чертовски силен. Просто оказалось, что он — лучше.
В зале снаружи возник переполох и беготня. Скоро здесь будут телохранители Эрика, и если он не убьет меня до этого, то я могу быть уверен, что они завершат работу — вероятно, стрелой из арбалета.
С его правой кисти капала кровь. Рука его все еще оставалась твердой, но у меня внезапно возникло ощущение, что при других обстоятельствах, все время обороняясь, мне удалось бы его вымотать, и рана обернулась бы против него, и возможно, я смог бы прорваться сквозь его защиту в тот момент, когда Эрик начнет двигаться медленнее.
Я тихо выругался, и Эрик засмеялся.
— Ты просто дурак, раз явился сюда, — сказал он.
Он не понял, что я придумал, пока не стало слишком поздно. (Я отступал, пока дверь не очутилась за моей спиной. Это было рискованно, так как у меня почти совсем не оставалось места для отступления, но это было лучше, чем верная смерть).
Левой рукой я ухитрился задвинуть засов. Это была большая тяжелая дверь, и теперь им придется высадить ее, чтобы войти. Это дало мне еще несколько минут. Это также дало мне рану в плечо — от удара, который я смог отразить лишь частично, пока закрывал засов. Но это было левое плечо. Мой меч оставался неповрежденным.
Я улыбнулся, чтобы сотворить хорошую мину.
— Возможно, это ТЫ — дурак, раз вошел, — сказал я. — Видишь, ты уже стал фехтовать медленнее.
И тут я попытался провести жесткую, быструю, злую атаку.
Эрик парировал, но отступил при этом на два шага.
— Эта рана тебя доканает, — прибавил я. — Рука твоя слабеет. Ты чувствуешь, как силы оставляют тебя?..
— Заткнись! — сказал он, и я понял, что задел его. Это на несколько процентов увеличило мои шансы — решил я, и надавил на него изо всех сил, на какие только был способен, одновременно понимая, что не выдержу долго такой скорости.
Но Эрик этого не знал.
Я зародил в нем ростки страха, он позорно отступал перед моей бешеной атакой.
В дверь заколотили, но об этом я мог пока не беспокоиться.
— Я сделаю тебя, Эрик, — сказал я. — Я упрямее, чем был, и ты получишь, братец.
Тогда я увидел, что страх появился в его глазах, а потом растекся на все лицо, и рисунок боя сломался. Теперь он только защищался и уходил от моих атак. Я уверен, он не фальшивил. Я чувствовал, что мой блеф удался, потому что он всегда был лучше, чем я. Но что, если с моей стороны это было только комплексом? Что, если я просто сам уверил себя в этом предубеждении, которое Эрик помогал воспитывать? Что, если я все время блефовал сам с собой? Может, я ничуть не хуже его? Со странным чувством уверенности я предпринял ту же атаку, что и раньше, и выиграл, оставив еще один красный след на его руке.
