Смешной. И Додик тоже спрашивал – для бумажки. Дались им всем бумажки-промокашки!
Но что купило Клаву – угадал ведь почти. Овощем назвал. Наверное, это Госпожа Божа знак подает.
– Капустина.
– Прекрасно! Клава Капустина – акробатка, потому что на мостик встает красиво, я слышал, да?
– Я не встаю. Меня саму изгибает.
– Что – изгибает?
Сказать – не сказать?
– Госпожа Божа изгибает.
– Отлично. Лично удостаивает вниманием. Персонально.
Посмеялся над Госпожой Божей. Злой он, хотя и прикидывается.
Клава молчала. Уперлась.
– Так что же? Госпожа Божа разговаривает с тобой? Голос ты ее слышишь?
Клава молчала.
– Ну хорошо. Оставим пока дела небесные. Со здоровьишком-то как? Кашель? Живот?
– Нормально.
– Рад снова услышать знакомый голос. Не жалуешься, значит?
– Нет.
– Ну, давай тогда посмотрим.
Ну, вот и раздел наконец. Всегда этим кончается.
Но доктор щупал совершенно равнодушно. Точно куклу вертел.
– Да, здоровьем Бог не обидел.
– Госпожа Божа, – возразила машинально.
– Тем более. Иди отдыхай. Еще у нас будет время поговорить. О том, чего твоя Божа с тобой творит.
Время впереди – оно не обрадовало.
Ну, а пока можно было снова улечься и спустить эти трико дерюжные. И не думать. Пусть Госпожа Божа думает. Любит и думает. Думает и любит.
А пока Клава спит – зато время все равно идет.
– … Капустина!
Госпожа Божа любит и не оставит.
– Ты ведь Капустина?! Нашла время спать. Брат к тебе с сестричкой.
Чуть было не отреклась спросонья: «Нет у меня никакого брата!» У Капустиной и не было никогда. Зато у сестры Калерии, у Кали Дэви.
Села на кровати.
Молодая подошла, размалеванная. Тут тоже сестры называются.
– Слава Богу, проспалась. Ты ведь не лежачая, режима нет? Ну и иди в столовую. В надзорку посторонних не положено.
С соседней койки приподнялась бритая головка.
– Эй, новенькая. Учти: передачи – на всех! А то темную сделаем!
Молчала-молчала, а тут Клава ей нужна сделалась.
Неверки вокруг – с дыханием заразным. Испытует Госпожа Божа: из корабля выкинула в самый Вавилон!
Клава по всей форме натянула трико, накинула халат синий, казенный (похожий мелькал на Ирке – вспомнила не к добру), и пошла, куда показали.
За столиком с клеенкой сидел – ну конечно же, сидел Витёк, Витёк, Витёк!
А рядом девчонка какая-то. Тоже беленькая, между прочим. И вырядилась в красное – от штанов до шляпы – шлюха. На шляпе еще и клумба – ромашки-лютики помятые. Неверка, наверняка.
Так Витёк беленьких любит, что и сюда привел, не постыдился.
– Здравствуй, сестренка!
Встал и расцеловал в щеки совсем ненатурально, шепнув:
– Я твой брат Капустин тоже. И Катя Капустина.
Отстранил и сразу громко:
– Уже лучше! Хорошо тебя тут полечат! Уже лечат! Недельку полежишь или две – выйдешь, как новенькая! Или сколько скажут. Главное, докторов слушайся! Доктора лучше знают, чего тебе надо! Вот тут принес тебе, что любишь. Сразу не съедай, а то лопнешь. Я же не смогу каждый день приходить. Может, через неделю только. Чтобы до следующего раза дотянуть. Откусывай и вспоминай брата. Откусывай и вспоминай брата.
Сестра та самая больничная и не уходила далеко: покрутилась для виду и обратно. Халат капроновый, через который всё нижнее не просвечивает, но почти. Куда честнее накидка серебряная, которую у Клавы отняли за неприличие. Не там неприличие ищут!
– Сестричка, я тут сестренке принес кой-чего. Масло, сказали, можно, ряженку. А можно в холодильник положить, чтобы ей назавтра и дальше?
Начальница в халате просвечивающем распорядилась, обрадовалась:
– Ряженку пусть сегодня съест, а масло – можно в холодильник. Фамилию только надпишите.
– Надпишу, да на ней же и так видно – Капустина.
– На масле – не видно, – засмеялась сестра.
Не масло, а ее надо в холодильник: чтобы не растаяла!
– Поняла? Будешь к сестре подходить и спрашивать… День побыла, а уже, вроде, лучше. Спокойнее. Видно, хорошо у вас лечат.
– У нас врачи хорошие. Даже студентов учат. И персонал старается. Как к своим детям, – совсем растопилась дура – бери и намазывай!
– Свои-то у вас, наверное, только в проекте. Но проект интересный получается. Присматривайте пока за сестренкой нашей, лады? И Катя тоже просит за сестричку.
– Да мы за всеми, – совсем покраснела, будто мужиков не видала. – Но, конечно. Я слышала, ее из какой-то ужасной секты привезли! Они там целыми ночами молились на коленях, такой ужас! Отойдет, девочка, отойдет.
– Девочка Клава. А это – Катя. Похожи, правда? Только Катю в секту не похищали. А вас как зовут?
– Альбина.
– А меня – Витей. Значит, договорились, Альбиночка? Вы нашу Клавку нам к следующему разу в лучшем виде представите.
– Договорились. Мы все. Ну и я, конечно. А вы когда зайдете?
– Собирался через неделю. Но теперь думаю, нельзя сестренку оставлять так надолго. Да и проекты вот всякие. Через два дня вырвусь уж.
– Через два дня еще не очень… Но и через два дня можно. Как заботливому брату. Чем родные чаще ходят – тем лучше.
– Вот и договорились: через два дня!
Клава влезла в разговор – по вдохновению внезапному:
– А можно, Витя мне в следующий раз костюмчик спортивный принесет? Здесь все девчонки ходят. Чего я буду – как бабка старая?
– Конечно, Клавочка. Принесете, Витя, да? Всякая женщина хочет быть красивой, даже уже в ее возрасте.
– Принесу. Хотя ей пока еще до некоторых далеко – в любом виде.
И осмотрел – как ощупал.
Альбина пошла – как полетела. Мало дурам таким надо. И чего хорошего Витёк в ней нашел?
– Ну еще посидим, поговорим по-родственному. Здорово тебя кинуло – сюда. Чего в приемнике не осталась?
Клава рот только раскрыла, а он сам и ответил:
