смех. Она сделала крохотную пауза и в это мгновение отчетливо услышала. Из зала, действительно, доносился смех.
«Тушки» смеялись. Одна из них, кажется, самая противная, Черная, даже сдержанно похохатывала, закинув голову назад.
Надя на полуфразе замерла. Остановилась. Поднесла к глазам ладошку и, загородившись ею от лучей прожекторов, нещадно лупящих прямо в глаза, начала всматриваться в зрительный зал.
«Тушки» смеялись. Белая — сдержанно, прижав к пухлым щекам пухлые ладошки. Черная — нагло и вызывающе, как-то даже зло, откровенно зло. Разноцветная — как-то невразумительно и заискивающе подхихикивала подругам.
«Тушки» опять склонив головы друг к другу, переговаривались уже в полный голос.
— Пещерный век!
— С какого дерева она слезла?
— Кто ее привел?
— Ты меня спрашиваешь?
— Нет, девочки! В ней что-то есть. Надо брать. Подучим малость и… сойдет.
— С ума спрыгнула?
— Как хотите, мне она нравится.
— Ясно. Тебя теперь на девочек потянуло?
«Тушки» громко хохотали. Открыто, не сдерживаясь. И не глядя на Надю.
Разумеется, Надя не выдержала. Громко и выразительно, как ей показалось, кашлянула. «Тушки» на мгновение замолчали.
— Что, собственно, вас так веселит? — сдерживаясь, спросила Надя.
— Рыжая! Ты не обижайся! — отсмеявшись, сказала Белая. — Но уж больно ты какая-то… нескладная!
— Это почему? — все еще сдерживаясь, спросила Надя.
— Ты куда пришла?
— Собралась сеять разумное, вечное? Нести в массы высокое и чистое? Тебя, небось, неверно сориентировали…
— Тебя кто привел? Жигора? Тоже, нашла себе консультанта, посредника…
— Вам нужна солистка? — с вызовом спросила Надя. — Да или нет?
— Ну, допустим, — усмехнувшись, сказала Белая.
— Ну-ка, спустись в зал! — распорядилась Черная. — Давай поговорим по душам.
— Постою. Мне здесь удобнее, — мотнула головой Надя. Но все-таки подошла к краю рампы.
— Ты человек не без способностей. Только…
— Ты не туда попала! — отрезала Разноцветная.
— Думаешь, мы чистым искусством занимаемся? Не-а! Мы бабки зашибаем. Искусство оно там… — махнула рукой куда-то далеко в сторону Черная. — Мы рылами не вышли. А ты, видать, нацелилась завоевывать эстрадный Олимп?
— Взять мы тебя, конечно, можем. — поддержала ее Разноцветная. — Только ты, видать, девушка адресом ошиблась. Мы даем концерты в основном в тюрьмах и военных гарнизонах, поняла, рыжая? Контингент у нас специфический. И репертуар, сама понимаешь, тоже. Ты хоть «Мурку» наизусть знаешь? А «Шумел камыш»? А эту? «Когда качаются фонарики ночные… И все на улицу бояться выходить…». — с чувством пропела она и, усмехаясь, уставилась на Надю.
— Вообще, ты сама-то как? С блатным репертуаром знакома? — рассудительно начала выяснять Черная.
— Мы без блатняжки и на кусок черного хлеба без масла не заработаем.
— Запомни, рыжик! — материнским тоном добавила Белая, — Искусством в шоу бизнесе и не пахнет. Кто быстрей и больше, тот и лучше. Кто успешнее, тот и талант.
Из зрительного зала на Надю смотрели три пары пустых выпученных глаз. Три рта, три распахнутые пасти изрыгали сиплый смех.
— Если настаиваешь, мы тебя возьмем…
Дальше «Тушки» продолжали разговор уже между собой. На Надю почти не обращали внимания. Изредка только обращались с вопросами.
— Тощая она очень.
— Задницу мы ей нарастим. Пиво со сметаной. Три раза в день. Через неделю станет пышкой. Это я беру на себя.
— Не пью пиво! — вмешалась со сцены Надя. Громко и отчетливо.
— Придется, если хочешь на сцену.
— Если хочешь с нами работать…
— И одеваться придется по-другому…
— И переспать кое с кем, если понадобиться. Ты, небось, давно уже не девочка. Так что, не ломайся. Тебе предлагают работу…
— Что-о!? — сморщившись, переспросила Надя. — Переспать!?
— Для дела, рыжик, для дела! — материнским тоном успокоила ее Белая. — Тебя ведь не убудет. Все мы через это прошли…
— А ты вообще-то, чего сама хочешь? — опять зло спросила Черная. — Большого и чистого? Слона в ванне?
— На елку влезть и не ободраться?
— Тебя кто привел? Жигора?
— Он тебе, небось, самого главного не сказал…
… Дальнейшее Надя почти не слышала. Как сквозь вату до нее долетали отдельные слова, восклицания, смех…
Она видела перед собой в зрительном зале отвратительные жирные физиономии, перекошенные от затаенной злобы рты, пустые глаза…
— Ты меня обманула! — кричала Надя в лицо Наталье за кулисами большой и пустой сцены ДК им. Зуева. Справа и слева маячили любопытные физиономии конкуренток. Но Надя их не видела.
— Ты меня предала! — кричала она уже со слезами в голосе, — Мы совсем о другом с тобой договаривались. О другом мечтали!
— Наденька! Надюха! Что с тобой? — пыталась успокоить ее Наталья.
Надя вырвала руку у Натальи и помчалась по длинному коридору. Вихрем пролетела по двум лестницам и выскочила прямо на улицу. Босиком. Без туфель.
— Держите ее! — орала ей вслед испуганным голосом Наталья.
Куда там! Удержать Надю не смогла бы даже дюжина тренированных охранников. Выбежав из дверей служебного входа, свернув за угол, она выскочила на проезжую часть и высоко подняла руку. Глаза у нее слезились, все вокруг было как в тумане.
Надя наклонила голову, вынула из глаза оставшуюся линзу и со злостью швырнула ее куда-то в сторону ближайшей урны.
Вслед за линзой над тротуаром, словно стайка голубей, порхнули несколько зеленых бумажек с портретами американского президента. Но ни один из прохожих на них не обратил внимания. Может быть, просто не видели, погруженные в свои бесконечные заботы и проблемы.
На проезжей части в самом центре Москвы стояла босая эффектная рыжая девушка. И голосовала. Никто из прохожих по-прежнему не обращал на нее и внимания. Подумаешь, босая! Ну и что? Может, ей так удобнее. По такому пеклу неудивительно.
Жара в центре Москвы в тот день и в самом деле стояла какая-то запредельная.
Пару раз около Нади останавливались какие-то машины, но одного взгляда на их владельцев было достаточно, чтоб брезгливо отмахнуться. Надя так и поступала.
Наконец с визгом остановилась потрепанная иномарка.
— Куда ехать, красавица?
