– Привычка – вторая натура, – уклончиво ответил он.
Они поднялись на холм и пошли по деревне, любуясь домиками в пряничном русском стиле. Местные жители выходили за калитки, кланялись гостям в пояс:
– Добро пожаловать, гости дорогие!
– С приездом вас! Здравствуйте!
– Здравствуйте! Очень приятно, – отвечали женщины, а Биков шепотом матерился от изумления.
– Русский стиль, да? – спрашивала Исидора.
– Потемкинская деревня, – сплюнул Биков.
– Какая?
– Показушная, – объяснил Биков.
– Кому же показывать? – удивилась Пенкина. – Здесь никого и не бывает, даже родных министров.
Они дошли до домика с вывеской «Чайная». На вывеске был изображен калач и фирменная желтая этикетка с зеленым кукишем посредине.
– Зайдем? – предложила Ольга.
– Министрам чай запрещен, – предупредил Максим.
– Мы не министры! – ответила Ольга, толкая дверь.
Внутри было уютно: столики, покрытые чистыми скатертями, на каждом столике – небольшой самовар. Сушки, сухарики, расписные чашки.
Хозяин, молодой человек в очках и с бородкой, похожий на Добролюбова, устремился к ним.
– Добро пожаловать, гости дорогие! Чем могу услужить?
– Прекратите паясничать! – возмутился Биков. – Говорите нормально.
– Позвольте, в чем же вы видите ненормальность? – удивился хозяин.
– Ну не бывает так! Не бывает! – закричал Биков.
Хозяин скорбно покачал головой.
– Понимаю. Вы недавно из России…
– А вы давно? – язвительно поинтересовался Биков.
– Нет, года не прошло… Но у нас тут климат… И чай… Да вы отведайте, – он жестом пригласил гостей за стол.
Гости уселись. Хозяин принялся хлопотать. Биков недовольно озирался, происходящее казалось ему ловкой, но непонятной мистификацией.
– Меня зовут Владимир Порфирьевич, – представился хозяин.
Бикова передернуло.
– Не бывает таких отчеств! Вы часом не из романа? Из Достоевского? – насмешливо спросил он.
– Нет, Господь с вами. Я из Костромы, – хозяин будто не замечал его насмешек.
Он быстро, но с достоинством обслужил гостей: заварил чай, разлил в чашки, подал варенье.
– Я могу быть свободен или вы позволите мне насладиться беседой с вами? – кротко спросил хозяин.
– Позволим насладиться, – сказал Биков.
– Наслаждайтесь, – подтвердил Максим.
– Тогда не изволите ли рассказать о причине вашего появления в Касальянке?
– Я за чаем приехал, – рубанул Максим. – Перес велел отгрузить триста килограммов.
– Так вы пейте чай. Пробуйте. Остынет, – подвинул к нему чашку Владимир Порфирьевич.
– Извините. Запрещено инструкцией. Перес не разрешает.
Владимир Порфирьевич омрачился.
– Мне больно, что вы называете Якова Вениаминовича вымышленным именем. Это грех, – сказал он.
Исидора и Ольга пили чай, прислушиваясь к разговору мужчин.
Максим после реплики хозяина смешался. Он не знал, что это грех – называть Переса Пересом. Зато Биков перешел в наступление.
– Лучше расскажите, за что вы сидели в России. По какой статье? Как эмигрировали? – приступил он к допросу.
– Я не сидел, как вы выражаетесь. Я преподавал в музыкальной школе по классу скрипки. Узнал, что в Касальянке есть русская колония добра и света. И уехал…
– Добра и света! Ебическая сила! – тихо выругался Биков.
Женщины пили чай и на глазах расцветали. Их лица сделались мечтательными и несколько рассеянными. Они будто воспарили над столом и слушали разговор с высоты своего снисхождения к мелким и недостойным проблемам жизни.
Хозяин подлил им еще, улыбаясь.
– Как видно, вы никогда не пробовали нашего чая, – сказал он. – Кстати, у него смешное имя. Он называется «фигня».
– Фигня? – удивленно переспросил Биков.
– Хороший чаек… – размягченно улыбнулась Ольга.
– Мадонна мой простит, Мадонна знать мой грех, – поникла головой донья.
– Может, попробовать «фигни»? – заерзал на стуле Биков. Ему стало любопытно.
– Перес… То есть Яков голову отвернет. Министрам нельзя, – сказал Максим.
– Что же министры – не люди! – воскликнул Биков, но к чаю не притронулся, чтобы не лишиться должности.
Он завел разговор о своем друге-авангардисте и выяснил, что тот работает фасовщиком чая, женился, завел детей, ходит в храм. Стихов из точек и запятых больше не пишет. Естественно, пьет чай.
– Чай фасует? Мужик же никогда ничего не делал. Принципиально, – удивился Дмитрий.
Максим наконец улучил момент, чтобы выяснить, где и как получить обещанную партию чая.
– Так вы идите на склад и скажите. Вам дадут, – сказал Владимир Порфирьевич.
– Без документов?
– Помилуйте, какие документы! Неужто вы будете врать?
– Буду, – вздохнул Максим.
– Тогда попейте чаю, – вновь придвинул к нему чашку хозяин.
Но Максим к чаю не притронулся.
Пенкина выхлебала чашку до конца, взглянула на Исидору с нежностью.
– Мне моя деревня вспомнилась. Коза Машка… Там у меня бабка еще жива, написать ей надо…
– Ты не зол на мой? – спросила донья.
– Не зол, доньюшка… Какой там зол, – махнула она рукой, и женщины расцеловались.
Пока они разговаривали, чайная заполнилась посетителями, которые сидели за самоварами, хлебали чаек, смеялись, плакали, лобызались…
Максим смылся по-английски. Биков ошалело крутил головой, ему страшно хотелось хлебнуть чаю, но вспоминалось покинутое министерство, а главное, мерещилась цветная обложка журнала, на которой крупными буквами было написано всего одно слово: «ФИГНЯ».
Глава 11
Клюква в сахаре
Бранко Синицын в своем коттеджике готовился к покушению. Как всегда, работал увлеченно. Голый по пояс, мокрый от пота, он заправлял патроны в рожок автомата, насвистывая партизанские песни и время от времени восклицая: «Да свершится воля Господня!» Полный магазин, по сорок восемь пуль на брата. На этот раз Бранко решил отказаться от динамита.
Закончив процесс, он навесил автомат на голое плечо и покрасовался с ним перед зеркалом, напоминая чеченского боевика. Затем озабоченно взглянул на часы, отложил автомат в сторону, накинул китель и покинул коттедж.
Через несколько минут он уже входил в министерство торговли. Министр Илья Захарович сидел в кресле, приложив к уху транзисторный приемник, и слушал футбольный репортаж из России.
Маленький седой одинокий еврей… Чего его потянуло в Южную Америку?
– Заходите, заходите… – жестами пригласил он Бранко. – «Спартак» выигрывает у «Динамо». Два –
