— Мы поговорим несколько позже. К нам пришли с визитом господа из налоговых подразделений УВД города Москвы. Их интересует генеральный директор и прочие материально ответственные люди. Которые на данный момент отсутствуют. А еще они производят выемку документов.
— Мы пока ничего такого не производим, — не поворачиваясь, сказал человек в костюме. — Когда начнем производить, сообщим. Оставайтесь на местах.
— Хорошо, тогда я подожду, — примерно таким же, хотя все же более нормальным голосом сообщил я Косте.
Он снова вздернул голову в узких, шириной не больше сантиметра, очках и повернул ее в профиль на фоне тюльпана.
Я пошел за стекло в комнату отдыха, где меня уже ждали ребята из автомобильного журнала. Слово «суки» было самым мягким из всего, что было сказано между нами. Мы можем расходиться во взглядах насчет стилистики или иллюстраций, но враг у нас у всех общий.
Когда ситуация становится действительно дрянной, голова у меня начинает работать очень медленно и отсекает лишнее. Лишнее — это что со мной будет, если… Сейчас меня интересовало, куда девался телефон Ивана и Шуры. Они же, помнится, говорили, что за ними одна штука телефонного звонка, после которого все наезжающие отъедут? Так, вот он, этот маленький бумажник для карточек. И вот телефон.
Я пошел в туалет — подальше от братьев-автомобилистов.
— Ребята, — сказал я голосу в трубке. — Это Рокотов. Я не думал, что придется воспользоваться вашей любезностью так быстро, но у нас в журнале маски-шоу. Которого не было все пять лет его существования. И это не все. Может быть, мне пора в дурдом, начинает всякое мерещиться. Вчера вроде как за мной долго ехала какая-то машина. Номер не рассмотрел. А во дворе сидел бомж, который был непохож на бомжа. Я потом понял, что не так. У него была внешность бомжа, очень правильная такая, но посадка молодого тренированного человека. Не мешком сидел. Но это ладно. Я сейчас в журнале, они роются в компьютерах и так далее.
— Серега, — прозвучал предупреждающий голос Ивана. — Воровать рекламные деньги надо тщательнее. Кто наехал?
— Какие-то налоговые подразделения УВД города Москвы, — сказал я. — Адрес журнала…
Дальше были подробности.
Я стал размышлять — позволят ли мне сейчас выйти на улицу. Генеральный директор у нас и правда сейчас был в командировке, треть наших рекламодателей помещалась в Северной столице, вот он туда и поехал. Гендиректор — материально ответственное лицо, редакция как таковая обычно не отвечает за финансы. И, насколько я знал, в целом наши дела были вполне прозрачны, но, если налоговики все же наезжают, прозрачность эта никого не волнует. Они найдут. То, что есть, и еще — чего нет и не было.
Телефоны Кости и Ксюши аккуратно лежали рядышком под локтем того, кто рылся в компьютере.
Костя не зря главный редактор. Он, конечно, не начинал бы это предприятие, не имея нужных связей. Он потом тоже будет звонить кому надо. Но как получилось, что эти люди вообще сюда пришли? Почему не к автомобильному изданию — сюда, где я сейчас стоял? Его обороты побольше. Да наш «Винописатель» и вообще не самая крупная компания в Москве.
Уйти или не уйти?
Но все произошло с удивительной быстротой.
В кармане одного из проверяющих зазвонил мобильник. Разговор был коротким. После чего вся команда начала стремительно собираться — от наших компьютеров отключилась, бумаги и папки выложила из коробки обратно на стол, бронежилеты тут же покинули вход и сгинули на улицу.
Не прошло и двух минут, как офис оказался освобожденным от оккупантов, Костя и Ксения все так же сидели неподвижно на своих местах, боясь шевелиться, но первый из верстальщиков уже высунул голову из комнаты отдыха, посматривая на свое рабочее место.
— Мое глубокое уважение, господин винописатель, — сообщил мне Костя скрипучим голосом. Потом с хрустом размял длинные худые пальцы. — У меня это заняло бы пару дней. И, возможно, обошлось бы в некую сумму. У тебя — двадцать минут. Ксюша, смотри, наш друг и гений — человек, полный неожиданностей. За это его и ценим, очень ценим. Ты сама ничего? Валерьянки и путевки в са-на-торий не потребуешь?
— Ну, Константин Александрович, я знаю, в какой стране живу, — ответила она.
— Пра-авильно, — сказал он довольным голосом, — с трясущимися руками винный журнал не делают.
И, уже мне:
— Так, чего я от тебя хотел — готовься к поездке. Три дня даю. Книга ждет. Что-то ты не рад? Глаза боятся, а руки — что? Делают. Вот так.
Я отправился на рынок — ближе всего к Трифоновской размещается Рижский, который я не очень люблю, — и на полдороге вспомнил, что надо позвонить и поблагодарить.
— Лучшее спасибо, Серега, это то, которое булькает, — сказал мне голос. — Но мы сейчас отъедем, так что как-нибудь потом. Нас заждалась королева Нидерландов. Правда, не шучу. И это даже не секрет. Ты вот что — может, мы и не стали бы так быстро с этими друзьями разбираться, но нам как раз вчера сигнал был. Какой-то крыс попытался порыться в твоих досье. И ты же понимаешь, что он получил — фиг.
— Когда? — мрачно спросил я.
— А вот только что, чуть не вчера. Причем, как только понял, куда полез, сгинул без следов. Те ребята не успели даже сесть ему на хвост.
— Типа кого?
— А типа… ну, не налоговые парни, не ФСБ, а какие-то совсем посторонние ханурики. Может, менты или бывшие менты. Охранная структура или нечто вроде. Как только понял, куда лезет, разговор оборвал, номер его — что-то вроде ворованного мобильного. Извини, но дальше — не успели. Мы, конечно, посмотрим, кто на тебя налоговиков навел, но это кто угодно мог. По крайней мере мы к твоему звонку немножко по-другому отнеслись поэтому. Так что ты насчет бомжей и правда посматривай. И еще, Серег.
— Что?
— Звони в любое время и сколько хочешь. Это мы шутили насчет одной штуки звонка. Понял?
Рынок успокаивает, но тот же самый бомж на той же скамейке — не очень. Что ж, пора, если так.
Сначала я сделал вот что: свернул во двор, туда, где он сидел, как и в прошлый раз, в той же неубедительной позе; прошел мимо него на расстоянии примерно полуметра, спереди. Аккуратно положил свои рыночные пакетики сзади скамейки, мысленно сказав себе, что в какой-то худшей ситуации они могут и пострадать.
И сел рядом с бомжом. Совсем рядом. Посмотрел на него (он поворачивал ко мне голову как-то очень неохотно). И показал сначала на свои осенние ботинки на очень толстой подошве, потом на его колено:
— Если вот этим врезать по вот этому, ты никогда не сможешь нормально ходить, уловил?
— Ну, в чем дело? — попытался возмутиться он не очень натуральным и как бы пьяным голосом.
— Сидеть, — сказал я. — Лучше не шевелиться. Слушать. Вы с кем поиграть решили? Вы кого за идиота принимаете? Значит, так. К бомжу никто не подходит, и меньше всего кому-то хочется его обнюхивать. Даже за два метра. Но что мы имеем здесь? Крем после бритья «Нивеа». Как-то странно для бомжа, да? Еще вот эта драная куртка. Пахнет чистенько, ее недавно стирали. Еще — сладенькая дрянь, с розовым оттенком, типа пластилина, очень характерная. Хоть раз побываешь за кулисами театра — запомнишь. Нос, да? И борода? Нет, ты будешь молчать и слушать, пока не спрошу! — вдруг заорал я.
И, дергая головой, начал шипеть:
— Коленную чашечку сворачиваем на хрен уроду, ломаем щиколотку вот здесь, ходить не будешь никогда, дело — две секунды, никто не поможет — понял? Понял, я сказал? А теперь отвечать…
