Он не верил, что Гитлер начнет войну, хотя сам не раз говорил, что Гитлер, конечно, использует ситуацию, которая у него сложилась на Западе, и может напасть на нас. Это свидетельствует и о том, что Сталин не хотел войны и поэтому уверял себя, что Гитлер сдержит свое слово и не нападет на Советский Союз».
Так что, по словам Хрущева, получается, Сталин неоднократно заявлял, что Гитлер может напасть на СССР, но сам в это якобы не верил.
Нечто аналогичное пишет в своих мемуарах и один из долгожителей советского политического олимпа Анастас Микоян:
«Однако Сталин упорно продолжал считать, что войны именно тогда не будет. Советские войска переезжали в летние лагеря, проводили полевые учения, а многие офицеры находились в отпусках. Сталину не хотелось войны, и это свое нежелание, эту свою концепцию он возводил в факт, в который верил и которого неуклонно придерживался, несмотря на то, что этот факт шел вразрез с реальной обстановкой. Мы пытались переубедить его, но это было невозможно.
Иной раз спрашивают: занимался ли Сталин подготовкой страны к обороне и к войне? Принимал ли он необходимые меры для этого?
Неправильно и глупо было бы утверждать, что он не заботился об обороне страны. Он, конечно, принимал те меры, которые он считал необходимыми. Но он исходил из того, что ранее 1943 г. Гитлер не начнет войну».
По сути, близкую позицию сформулировал в своих мемуарах и маршал Жуков, пытавшийся под шумок хрущевского антисталинизма свалить на Иосифа Виссарионовича всю ответственность за катастрофу начального периода войны:
«В этих сложных условиях стремление избежать войны превратилось у И. В. Сталина в убежденность, что ему удастся ликвидировать опасность войны мирным путем. Надеясь на свою „мудрость“, он перемудрил себя и не разобрался в коварной тактике и планах гитлеровского правительства».
Однако как эти, так и многие другие аналогичные плевки в адрес Иосифа Виссарионовича явно противоречат целому ряду известных фактов, свидетельствующих о том, что Сталин вплоть до начала нацистской агрессии против Югославии не только не боялся провоцировать Гитлера, а напротив вел себя по отношению к фюреру весьма жестко и даже вызывающе.
1. Ноябрьские переговоры в Берлине
23 июня 1940 года при беседе с немецким послом в Москве Шуленбургом Молотов фактически поставил Германии ультиматум в бессарабском вопросе. Это хорошо видно из записи их беседы:
«После этого тов. Молотов сообщил Шуленбургу решение Советского правительства по Бессарабскому вопросу. Шуленбургу известно, сказал тов. Молотов, соглашение между СССР и Германией о Бессарабии. После соглашения было публичное заявление тов. Молотова о Бессарабии на VI Сессии Верховного Совета СССР. Советское правительство думало, что Румыния будет соответствующим образом реагировать на это заявление, но этого не произошло. Советский Союз хотел разрешить вопрос мирным путем, но Румыния не ответила на это предложение…
Если же Румыния не пойдет на мирное разрешение Бессарабского вопроса, то Советский Союз разрешит его вооруженной силой. Советский Союз долго и терпеливо ждал разрешения этого вопроса, но теперь дальше ждать нельзя…
Шуленбург просил тов. Молотова, если возможно, отсрочить проведение в жизнь решения Советского правительства до получения им ответа из Берлина на его сообщение по этому вопросу.
Тов. Молотов ответил, что заявление Шуленбурга не соответствует действительности, это только один из частных моментов, но не условие в целом. Вопрос о Бессарабии не нов для Германии. Что касается экономических интересов Германии в Румынии, то Советский Союз сделает все возможное для того, чтобы не затронуть их. Просьбу Шуленбурга тов. Молотов обещал сообщить Советскому правительству, но предупредил, что Советское правительство считает этот вопрос чрезвычайно срочным».
Гитлер был крайне недоволен этим изменением границ, поскольку в результате проводимой экспансии, СССР оказывался в угрожающей близости от нефтяных районов Румынии. Кроме того, о Буковине ранее речь в советско-германских переговорах вообще не шла. Тем не менее, фюрер был вынужден согласиться на требования Москвы, и 25 июня Шуленбург дал Молотову официальный ответ:
«1. Германское правительство в полной мере признает права Советского Союза на Бессарабию и своевременность постановки этого вопроса перед Румынией.
2. Германия, имея в Румынии большие хозяйственные интересы, чрезвычайно заинтересована в разрешении Бессарабского вопроса мирным путем и готова поддерживать Советское правительство на этом пути, оказав со своей стороны воздействие на Румынию.
3. Вопрос о Буковине является новым, и Германия считает, что без постановки этого вопроса сильно облегчилось бы мирное разрешение вопроса о Бесарабии».
Несмотря на немецкие возражения Северная Буковина была занята советскими войсками. Таким образом, как мы видим, триумфальная победа немцев во Франции вовсе не повергла Сталина в ужас, как это иногда описывается, и он по-прежнему вел себя достаточно жестко по отношению к Гитлеру. Конечно, в это время большинство немецких дивизий находились на Западе, и у Москвы был силовой козырь, но и после того как этого козыря у Кремля уже не стало, Сталин совершенно не изменил тона своего диалога с фюрером.
К ноябрю военно-политическая обстановка в Европе существенно изменилась. Вермахт уже не был связан боевыми действиями во Франции, и немецкие дивизии начали сосредотачиваться у советских границ.
В ответ на это Сталин утвердил «Основы развертывания вооруженных сил Советского Союза» от 18 сентября 1940 года, где был однозначно определен наш главный вероятный противник:
«Сложившаяся политическая обстановка в Европе создает вероятность вооруженного столкновения на наших западных границах… На наших западных границах наиболее вероятным противником будет Германия… Вооруженное столкновение СССР с Германией может вовлечь в военный конфликт с нами Венгрию, а также с целью реванша — Финляндию и Румынию».
Следующим раундом советско-германского поединка явились ноябрьские переговоры Молотова с Гитлером в Берлине. Чрезвычайно жесткий тон, который взял на этих переговорах Молотов, свидетельствует о том, что уже в то время Москва рассматривала Германию как весьма вероятного противника в будущей войне, которого нужно вовремя поставить на место.
Так при обсуждении вопроса о Финляндии Вячеслав Михайлович фактически угрожал фюреру, что СССР может начать новую войну против финнов, если Хельсинки и Берлин не будут признавать безоговорочного права советских интересов в этом регионе:
«В Финляндии не должно быть германских войск, а также не должно быть тех политических демонстраций в Германии и в Финляндии, которые направлены против интересов Советского Союза…
Финляндия должна быть областью советских интересов. Это имеет особое значение теперь, когда идет война. Советский Союз, хотя и не участвовал в большой войне, все же воевал против Польши, против
