нельзя пройти мимо недавно обнародованных дочерью маршала Буденного в передаче РТР от 26.04.05 «Маршал Буденный. Конец легенды» записей из доселе неизвестного дневника ее отца. Надо сказать, что интерпретация событий, происходивших вечером 21 июня в кабинете Сталина, данная в дневнике Буденного, весьма существенно отличается от картины событий, нарисованной Жуковым. Так что имеет место: версия Жукова, против версии Буденного. И без специальных исследований ответить на вопрос, кто их них прав, — весьма не просто.
Прежде всего, по версии Буденного инициатива принятия директивы исходила не от военных, а от Сталина:
«21 июня. Сталин сообщил нам, что немцы, не объявляя нам войны, могут напасть на нас завтра, т. е. 22 июня, а поэтому, что мы должны и можем предпринять до рассвета…»
С учетом приведенных выше свидетельств Тюленева, Сандалова, Хрущева и Димитрова такая инициатива со стороны Сталина, в принципе, могла иметь место.
«…Тимошенко и Жуков заявили, что если немцы нападут, то мы разобьем их на границе, а затем и на их территории. Сталин подумал и сказал, это несерьезно…»
Могли ли Тимошенко и Жуков заявить подобное 21 июня? В принципе, могли. Ведь предлагало же руководство НКО план нанесения упреждающего удара по Германии. Да и, вообще, это было в стиле высказываний наших военных до 22 июня. Однако в этом случае практически полностью исключается, что Тимошенко 18 июня мог утверждать о недостаточности сил РККА даже для осуществления операции прикрытия.
«…Обратился ко мне и спросил: „а Вы как думаете?“
Я предложил следующее: во-первых, немедленно снять всю авиацию с приколов и привести ее в полную боевую готовность…»
Приказ о рассредоточении военной авиации был издан еще 19 июня. Впрочем, в тексте Директивы № 1 он фактически дублируется.
«…Во-вторых, войска погранвоенокругов выдвинуть на границу и занять ими позиции, приступить немедленно к сооружению полевых фартификаций…»
Но, Сталин же был категорически против провоцирования фашистов. Да и рыть окопы уже поздно, ведь нападение Германии ожидалось буквально через несколько часов.
«…В-третьих, в этих же округах объявить мобилизацию, а так же в Московском, Прибалтийском и Северо-Кавказском военных округах…»
Ну, уж мобилизацию до начала фиксации юридического факта немецкой агрессии Сталин поддержать никак не мог.
«…Тогда Сталин сказал, Ваши предложения правильны».
Впрочем, достаточно сравнить текст директивы № 1 с предложениями Буденного, чтобы понять, что не так все просто, как это пытался изобразить Семен Михайлович:
«Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота.
1. В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
Тимошенко. Жуков
Надо сказать, что директива № 1 носила противоречивый характер. Однако это никоим образом не было связано с якобы имевшими место расчетами Сталина на то, что ему удастся избежать войны. Не подлежит никакому сомнению, что в это время Сталин прекрасно понимал, нападение немцев в ближайшие часы неизбежно, но, с другой стороны, он, также как и руководство Генштаба, считал, что война начнется со сравнительно локальных приграничных сражений. В этой ситуации было весьма вероятно, что Гитлер может использовать какую-либо провокацию в качестве предлога для обвинения СССР в начале агрессии против Германии.
Именно такого оборота дел и опасался Сталин. Поэтому речь в директиве шла о том, чтобы не приступать к ответным действиям раньше, чем будет юридически четко зафиксировано начало нацистской агрессии. А вывод о том, с чем имели дело наши войска: с провокацией или агрессией должны были коллективно определить военное и политическое руководство страны.
Вся эта схема могла нормально сработать при двух условиях: если бы немцы начали свои военные действия с ограниченных приграничных сражений, и если бы система связи в РККА обеспечивала нормальную оперативную связь Генштаба со штабами армий и дивизий.
Однако Гитлер уже в первые часы войны бросил на СССР практически все сконцентрированные у советских границ дивизии. А связь с приграничными округами была такова, что, скажем, важнейшая директива № 1, подписанная в 22 часа 20 минут 21 июня к 4 часам следующего дня еще в мирное время так и не дошла до значительного числа дивизий Красной армии. После же начала боевых действий связь с приграничными дивизиями почти полностью была парализована. Поэтому сейчас даже трудно сказать, когда же дошла до сражающихся дивизий директива № 2, в которой, наконец-то давалась указание уничтожить вражеские силы в районах, где они нарушили советскую границу. Рассылка этой директивы началась в 7 часов 15 минут.
На местах были вынуждены принимать решение самостоятельно. Как пишет в своих мемуарах начальник штаба 4-ой армии полковник Сандалов:
«Только в 6 часов командование армии получило из округа приказание: „Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю: поднять войска и действовать по-боевому. Павлов, Фоминых, Климовских“».
С другой стороны, из мемуаров Жукова следует, что Черноморский флот начал боевые действия намного раньше, причем сделано это было с его личного одобрения:
