говорят, что любовь 'рождается с первого взгляда', и особенно, если речь идет об 'ударе грома' в любви, - это как раз относится к случаям, в которых сила наиболее глубинного слоя действует направленно, беспрепятственно, как бы наверняка.
Первый закон, которому на глубинном уровне подчиняются отношения полов, котором уже было сказано, - закон восстановления и дополнения абсолютно мужского и абсолютно женского в соединении конкретных мужчины и женщины. На границе третьего и второго уровней, между глубинным и промежуточным, факторы, присущие собственному естеству данного бытия, вступают в действие почти одновременно. Здесь все, составляющее суть женщины, все, превышающее ее существование, а это-то и есть та 'дополнительность', о которой мы уже говорили. Она и оказывается источником собственно эротического. Сюда входят и особенности расы, и другие свойства, телесные и душевные - все это вместе и формирует иллюзию незаменимости данной особы. [41] Так рождается вера в 'единственную любовь', так за особенную какую-то личность принимают обычную женщину (или мужчину, дабы не обидеть женщин). В том случае, когда вся элементарная сила, свойственная наиболее глубокому пласту и первичному процессу, направляется и' закрепляется на этом промежуточном уровне, который является планом индивидуации и 'трансцендентного характера', она и проявит себя 'фатальной страстью'. Такая страсть, оставаясь в сфере чисто человеческой и профанической, почти никогда не бывает счастливой, ибо здесь чрезвычайно активны сила и 'бремя', превосходящие индивида; отсюда и ситуации, подобные вагнеровской интерпретации 'Тристана и Изольды'.
В общем, промежуточно-иллюзорна всякая 'идеализация' любимой женщины: кажется, что ее любят за то или иное ее качество, тогда как на самом деле любят и берут ее естество, наготу. Напротив, когда глубинная сила эроса не направляется прямо к промежуточному плану и не фиксируется на нем совершенно (что как раз и случается в подавляющем большинстве случаев), остается некоторый простор для неопределенности: вместо 'единственной и неповторимой' появится любовь к женщине 'определенного типа', образующая условие для притяжения, тоже достаточно интенсивного. Но эта воистину великая независимость движения и перемещения эроса может также иметь и другую причину - личностная незавершенность любящего. Если внутреннее 'Я' человека не оформлено, то и объект его желаний будет размыто-замещаемым. Но тогда умножение любовных переживаний может способствовать снятию неподвижности, устойчивости, закрепленности, присущей первому периоду эротической жизни. Еще Бальзак заметил, что в первой любимой женщине любят все, как если бы она была 'уникальной', единственной; гораздо позднее видят женщину во всякой встречной.
В этом последнем случае выбор 'полового дополнения' уже совсем случаен. Здесь нет никакой органики, никаких 'корней в бытии'. На этом уровне с одной стороны находится тип 'бабника', оценивающего женщину лишь с точки зрения возможного удовольствия. С другой - люди, для которых важны факторы моды, морали, тщеславия, классово-социальный фактор и так далее. Такова обычно 'нормальная', 'цивилизованная', 'буржуазная' любовь. Но порой эрос требует своего, и тогда он катастрофически ломает все вокруг и, возвращая себе ему принадлежащее, разрушает все социальные связи и условия, созданные для себя внешним человеком. Простые сходства, определенные природой и samaskara, в случае подобной 'встречи' могут взорвать все, принадлежащее homo socialis. Именно об этом Шамфор говорил как о 'божественном праве любви': 'Они (любовники) располагают собой по божественному праву, вопреки человеческим законам и соглашениям'. [42] До сих пор таких случаев множество: они-то обычно и дают материал для литературно-театральных сюжетов. Это означает, что даже в современной цивилизации существует, пусть на иллюзорном уровне, но все еще сохраняющееся стремление как-то осмыслить отношения между мужчиной и женщиной. [43] Но любовь всегда катастрофична: 'бабники', например, часто становятся жертвами собственной игры и влюбляются в женщину, каковой пытались трать, находя свой конец в незаменимости объекта своего эроса. Они же порой впадают в совершенно маниакальные состояния: играя с огнем, они пробуждают в женщине силы очень глубоких планов, даже на грани samaskara и индивидуации.
Само собой разумеется, что эти случайные, но возможные 'выходы на поверхность' глубинных планов бытия, таких, как, например, любовь к 'единственной и неповторимой', разрушают привычный быт 'человека общественного'. Но в области профанической подобные случаи крайне редки, а там, где они засвидетельствованы, почти никогда не удается распознать их истинную природу.
Другой случай, внутренне родственный - сочетание страсти и непреодолимого влечения с взаимным презрением и даже ненавистью между влюбленными. И здесь тоже проявляет себя энергия очень глубокого плана, взрывающая все промежуточное. В подобных случаях также никто совершенно естественно не считается ни с какой моралью и ни с какими социальными условиями. Можно, наконец, указать и на действие искусственных способов пробуждения эроса, хотя обычно они не затрагивают действительно глубоких уровней. Таково, например, действие алкоголя и некоторых одурманивающих средств; и уже сейчас необходимо заметить, что в sacrum пола (дионисизм, тантризм) вещества подобного рода часто играют определенную вспомогательную роль. Здесь же различные приворотные зелья и любовные напитки, природа которых нашим современникам, однако, неведома; а ведь именно отсюда начинается путь к некоторым формам демонизма, в основе своей эротического, а отчасти и к половой магии в собственном смысле слова.
В нашем предмете нет нужды смешивать обуславливающее и определяющее. Чтобы машина производила какие-то действия и имела к тому же высокую производительность, необходимо, чтобы она была составлена из определенных частей и части эти были надлежащим образом прилажены. Но если ей не хватает энергии, машина, даже самая совершенная, останется неподвижной. Это касается и всех услрвий, правда, наименее глубоких, человеческого бытия. Исключением не является половое влечение - необходимо, чтобы, исключая помехи, первичная сила эроса пробудилась, вследствие подачи 'напряжения' или как-то иначе, и установила магическое или магнетическое состояние, которое, как мы уже говорили, является основой всякой серьезной половой любви.
У индивида ординарного и, особенно, у цивилизованных особей Запада, эротическое переживание стоит в ряду прочих, отмеченных прежде всего пассивным характером, переживаний, как если бы соответствующие процессы начинались и разворачивались спонтанно, без всякого вмешательства воли человека. А ведь без нее никак невозможно получить сведения о сосредоточении этих процессов на любом из трех обозначенных уровней. Эту ситуацию рассматривают как естественную и нормальную, до такой степени, когда терпит крах насилие, налицо беспомощность в чувстве или в чем-то другом, начинают сомневаться в самой искренности ощущений и желаний. Собственно слово 'страсть' или 'passione' на языках романской группы имеет определенный пассивно-страдательный оттенок. Можно сказать то же самое о немецком слове 'Leidenschaft', производном от 'Leiden', которое означает: 'подвергаться', 'терпеть', 'страдать'.
В зависимости от различия людей и их характеров этот феномен более или менее ярко выражен. Более того, можно делать выводы относительно дифференциальной психологии, основываясь на различных социально-правовых институтах. Например, полигамия имеет первым естественным условием своего существования господство мужского типа, в котором 'Я' наиболее независимо и свободно от эроса и менее на нем фиксировано. Для таких мужчин эротическое переживание само по себе важнее отношения к женщине как к личности - по арабскому высказыванию: 'Виноградинка за виноградинкой - и вся гроздь'. А поскольку никак не доказано, что это обязательно связано с распутством, то, вопреки всем конформистским взглядам, можно спокойно признать, что переход от полигамии (или брака, допускавшего наложниц) к моногамии вовсе не был переходом к более высокой степени вирильности. Скорее как раз наоборот - такой переход знаменовал собою всеобъемлющее порабощение мужчины женщиной и эротической стихией вообще. А это вовсе не признак высокоразвитой цивилизации.
Что касается элементов эротической и эротико-экзистенциальной техники, то ничто не ново - все это было и есть как в древнем мире, так и у первобытных народов. Именно у последних матримониальные
