38. Женщина как мать и как любовница
Мы уже говорили, что господство проявления и 'природы' мужского начала и 'дополнительность' женского точно выражает первичное и вторичное внутри диады. На человеческом плане это означает, что все существующее внутри диады имеет для женщины сущностный и выражающий естественный закон ее бытия характер; но для мужчины это не так, если он, конечно, действительно мужчина. Его роль в сексуальных отношениях жестко связана с тем, как он ведет себя с матерью. Совсем не бессмысленно, что в любой высокой цивилизации мужчина не считается мужчиной, если он в подчинении у матери и жены, если его существование всецело к ним привязано. Мы уже говорили, что ритуалы мужской инициации, совершавшиеся в традиционных обществах над достигшими зрелости юношами, связанные с приемом в 'мужское общество', всегда были так или иначе связаны с расставанием с этой природной стихией. Библейская Рахиль говорит: 'Дай мне сына, или я умру'. Буддийские тексты рассказывают о 'непреклонности' женщин в их привязанности к материнству и сексуальности, которыми они 'никогда не будут сыты'. [307] И с точки зрения метафизики совершенно не важно, какого типа женщина стремится надеть на мужчину ярмо.
Об отношении мужчин и женщин к сексу О.Вейнингер писал, что женщина 'только сексуальна, в то время как мужчина сексуален плюс еще что-то. Есть глубокий символический смысл в том, что половые органы мужчины ограничены в пространстве и отделены от остального тела, в то время как у женщины они составляют самую глубокую, спрятанную внутри тела сферу. Именно потому, что мужчина сам по себе находится на некоторой внутренней дистанции от сексуальности, он ее 'признает', в то время как женщина, которая сама не есть что-либо иное кроме сексуальности, отрицает, 'отпирается' от нее. [308] Индийское слово, обозначающее женщину, - kamini, то есть 'сотканная из желания', что соответствует древнему западному tota mulier sexus. Среди всего прочего, это подтверждается тем 'провокативным' характером, который без всякого к тому намерения выказывают очень молодые и 'невинные' женщины, почти девочки. У них, среди разных особенностей поведения, мы можем наблюдать особый, почти бессознательный 'нарциссизм', присущий каждой женщине: это чувство потенциального удовольствия, которое она может доставить мужчине и которое она как бы смакует, даже едва предчувствуя, - и не имеет значения, что у нее еще и речи нет о реальных сексуальных отношениях. Между тем Эллис прав, говоря, что ради сексуальности и материнства она расцветает и выказывает свое бытие, и совершенно не важно, ради какого конкретного мужчины (добавим: кроме случаев, когда она участвует в каком- либо из проявлений более или менее высоких измерений любовного опыта). При всем том тайной целью, о которой мы поговорим ниже, неизменно будет лишение мужчины в той или иной степени его мужества. [309] При деметрической линии поведения господствует темное, потаенное стремление женщины стать матерью, неважно от какого мужчины, лишь бы он был плодовит. Часто, если все-таки при этом присутствует чувство к конкретному мужчине, то желание переходит на другой, не столь натуралистический, чаще всего чисто этический, план (продолжение жизни расы, семьи, касты и так далее).
Как мы уже видели, для космического женского начала характерно то, что греки называли 'герметизмом' или гстероцентризмом. Если мужское начало содержит все свое в себе, женское, или, иначе, природное, берет свои истоки в другом. На психологическом плане женские характеры в обыденной жизни мало различимы: женская жизнь редко индивидуальна, даже если исполнена тщеславия или просто стремления быть заметной, узнанной, обожаемой, желанной (эту экстравертную тенденцию можно легко отождествить с основным метафизическим признаком Шакти - 'смотреть вовне'). Бесчисленные обычаи 'куртуазии', флирта, галантности, комплиментов (часто неискренних) со стороны мужчины будут непонятны, если мы не примем во внимание основной их 'фон', прирожденные свойства женской натуры, везде и во все времена, свойства, с которыми мужчинам приходится считаться.
Различие мужской и женской этики, которое мы уже отмечали, проявляется в том, что, казалось бы, женщины должны презирать мужчин за их обожание, вызванное только плотским желанием, но на деле все оказывается наоборот.
Между тем, переводя разговор в менее, так сказать, фривольную плоскость, можно выделить для женщин две возможности самораскрытия в соответствии с двумя главными архетипами - афродическим, то есть любовницы, и деметрическим - матери. В обоих случаях способ существования и самоутверждения женщины направлен на другого - все равно, любит ли любовница своего партнера или мать сына. Так можно в рамках традиции, но вне онтологии, на профаническом уровне (ибо до сакрального еще очень далеко), определить основной закон женской этики.
Из авторов нового времени классическое типологическое и экзистенциальное описание этих двух женских типов принадлежит Отто Вейнингеру. Однако в целом, во всем, что он говорит о женщине, сквозит бессознательное женоненавистничество, возникшее на пуританской почве. Это проявилось прежде всего в том, что Вейнингер считает господствующим женским типом тип 'проститутки'' в противовес типу матери. 'Проституция' - отрицательный, деградационный полюс материнства. Суть, конечно, лежит глубже. Фундаментально материнский тип противоположен типу любовницы, лишь одним из проявлений которого является профессиональная проститутка, чья жизнь связана, прежде всего, с социальными и экономическими обстоятельствами, накладывающимися, разумеется, на определенное внутреннее предрасположение. Впрочем, лучше говорить о типе античной и восточной гетеры или, еще лучше, о женщине 'дионисийского' типа. Любой истинный мужчина всегда на отношении к самому себе ощущает противоположность двух женских типов 'афродического' или материнского. С онтологической точки зрения они соответствуют двум основным состояниям 'первоматерии': первое - чистое, динамически бесформенное, второе - состояние жизненной силы, привязанное к форме, ориентированное на форму, формой питающееся. С такой поясняющей поправкой характеристика Вейнингера становится точной: линией размежевания является отношение вообще к размножению и собственно к сыну. Типичная мать ищет мужчину, чтобы зачать и родить, любовница - ради эротического опыта самого по себе (грубо говоря, 'для удовольствия'), не имеющего в виду размножение и желанного ради самих объятий. В то время как материнский тип целиком находится внутри природного порядка, - или, если принять биологический миф, подчинен законам и целям рода, - чистая 'любовница' выходит из какого-либо порядка (характерный признак - бесплодие, часто встречающееся у любовниц или 'проституток'). [310]
В отличие от материнства, утверждающего земную, физическую жизнь, внутреннее устройство этих женщин есть ей потенциально враждебное - именно из-за присутствующей в них виртуальной способности к восхождению по мере абсолютного разворачивания эроса, [311] Отсюда ясно, как бы это ни было шокирующе и грязно с точки зрения буржуазной морали, но отнюдь не как мать, а именно как любовница, женщина - если брать не только этический критерий, но и критерий спонтанного пробуждения внутренней сущности, - способна приближаться к более высоким измерениям. С одной очень важной оговоркой: женщина материнского типа чувствует в половом акте приумножение, прирост бытия, 'любовница', напротив, по натуре разрушительница, уничтожительница, губящая жизнь в своем безумии. И все же сказать только это будет неточным с двух точек зрения. Во-первых, как мы уже показали, 'смертельная жажда любви' как экстатический порыв разрушения и саморазрушения на любой высокой и интенсивной стадии эротического
