Потом откашлялся, решив, что настало время сообщить свежую новость. — Я заказал специальный загон для Бака, который соорудят с боковой стороны дома. Там он сможет бегать вволю.
— Это очень кстати. — Стар зашагала вперед, разбрызгивая воду и не поднимая глаз от песка. — Надо было взять его с собой, он бы славно повеселился, гоняясь за чайками.
— И прыгал бы на нас своими мокрыми, испачканными в песке лапами.
— Собаки всегда так делают, — рассеянно проговорила Стар. Она подняла руку к плечу, будто нашаривая что-то, нахмурилась и поправила корсаж платья.
— Что случилось?
— Я не захватила фотоаппарат. — Ее, кажется, серьезно расстроило это упущение. — Я всегда беру его с собой.
— Мы же просто гуляем, — пожал плечами Ной. — Здесь нечего снимать.
Стар раздраженно качнула головой.
— Если бы я заранее рассчитывала сделать «снимок века», этого никогда не случилось бы. Хороший фотограф всегда должен быть наготове.
Ной пристально посмотрел на Стар. Какие мысли посещают ее головку, когда она отыскивает свой «снимок века»? Какая уж тут осмотрительность, когда пытаешься запечатлеть на пленке ускользающий миг! Стар может сколько угодно обещать быть осторожной, но это не повлияет на ее профессиональный инстинкт.
Он снова откашлялся.
— Давай присядем на минуту. Нам надо поговорить.
— Поговорить? — переспросила она с подозрением в голосе.
— Да, поговорить, — твердо ответил Ной и опустился на бревно, выброшенное на берег приливом.
Но о чем же он поведет речь? О прошедшей ночи? Это пошло. Ною хотелось спросить ее напрямик, собирается ли она остаться в Орегоне. Но Стар Грэнджер никому не привыкла давать отчет в своих решениях.
Стар начертила на сыром песке большим пальцем ноги извилистую линию.
— Если разговор пойдет о том, как мы едва не стали любовниками, я предпочла бы помолчать.
— Почему?
Она подняла плечи и опустила их несвойственным ей беспомощным движением.
— Если дело в этом «едва», я готов все уладить, — вполголоса произнес Ной. — Мне бы очень хотелось.
На лице Стар отразилось искреннее возмущение.
— Мужчины!
Ной встал и сунул руки в карманы. Беседа во всех отношениях принимала неловкий характер.
— Тогда давай обсудим, почему ты полагаешь, что нам не стоило спать вместе.
Стар тоже поднялась, опять буркнула «мужчины», словно это слово способно было пролить свет на суть вопроса, и двинулась дальше вдоль берега.
Мужчины? Но чем же виноват его пол? Как представитель сильного пола, Ной не отрицал у мужчин кое-каких своеобразных черт, но разве легче постичь натуру женщины? Никогда до встречи со Стар не приходил он в такое замешательство. Добавьте сюда двухлетнюю Бекки, и можно смело сказать, что женщины — наиболее загадочная половина человечества.
Ной пошел следом за Стар. Ему хотелось взять ее за плечи и как следует встряхнуть. Как же смогут они прийти к какому бы то ни было решению, если будут молчать? Он был уверен, что она неравнодушна к нему. То есть ему хотелось верить, что не один он испытывает желание и... любовь.
— Стар, постой.
Она замедлила шаги, но вдруг резко рванулась вперед и наклонилась над кучкой морских водорослей.
— Бедолага! — проговорила она, опускаясь на колени. Ной заглянул ей через плечо и увидел в спутанном клубке ламинарии полоску меха. Стар раздвинула широкие листья и стебли, и по меху пробежала конвульсивная дрожь. Жутковатое суеверное ощущение охватило Ноя, а по спине его поползли мурашки. Что ни говори, а Господь любит иногда пошутить.
— Осторожно! — предостерег он, когда странное существо снова шевельнулось. — Он может укусить.
— Нет, он слишком слаб.
— Стар, не надо. — Ной схватил ее за руку, увидев, что она тянется к зверьку. — Он же дикий. Я сам им займусь, а ты, пожалуйста, не трогай.
— Я не совсем дурочка, Ной. — Она указала на кожаный ремешок, тоже запутавшийся в ламинарии. — Разве у диких животных бывает поводок и упряжь? Это чей-то ручной хорек. Бедняжка захлебнулся. Интересно, как он оказался здесь?
— Кто знает? Он мог свалиться со скалы или выпасть из лодки. Здесь в устье реки ходит множество судов.
Ной стянул через голову свитер и помог Стар освободить хорька от водорослей. Зверек был в самом деле слишком слаб, чтобы сопротивляться, и даже, казалось, смутно понимал, что его спасают. Ной завернул его в свитер и быстро понес к автомобилю, словно по пятам за ним следовал рок.
— Они легко приручаются, — неожиданно сказала Стар, испугав его.
— Что?
— Если мы не отыщем хозяина, ты можешь спокойно оставить его у себя.
— Как ты... — Ной замолчал. Зачем допытываться, каким образом Стар прочитала его мысли? — У меня в доме и так полно зверей — собственно говоря, это уже не дом, а настоящий зверинец. Может быть, его примут твои родители?
— Конечно, Ной. — Она не улыбнулась, но видно было, что ситуация ее забавляет.
Он мрачно взглянул на нее.
— Они передо мной в долгу, — заметил он многозначительно. — Я взял у них на воспитание шестерых крольчат, так что эту Штуку придется взять им.
— Штука — это его новое имя?
Ной снова насупился, но потом смягчился, покорившись судьбе. Спокойный холостяцкий уют все равно никогда не вернуть, раз в его жизнь вошли Бекки и Стар. Но все было бы гораздо хуже, если бы они никогда не появились в ней!
— На мой взгляд, он больше похож на длинную крысу, чем на хорька. Придется поверить тебе на слово. Но это самое уродливое существо из всех, что мне приходилось видеть.
Стар прищурилась.
— Он просто красавец, ты еще убедишься. А теперь едем к ветеринару.
Ной, качая головой, включил двигатель.
— Сейчас уже больше пяти часов. Прежде чем мы найдем кого-нибудь, он успеет отдать концы. Едем прямо к твоим родителям. Держу пари, что Мун Брайт прекрасно выхаживает больных животных.
— Это правда. — Стар погладила хорька по шее, потом сняла с него ремешок и подвинула поближе к солнышку. — Ему, по-моему, еще нет года, — пробормотала она. — Хорьки чем моложе, тем выносливее, вот почему он выжил. Но ему пришлось очень несладко.
Ной все качал головой. Стар обычно вела себя в высшей степени трезво и рассудительно, но внутри она так же мягкосердечна, как и ее чудаковатые родители. Унаследовала от них инстинкт доброты. Ной и сам сочувствовал животному, но он не хотел, чтобы Стар или Бекки горевали из-за этого уродца. Он надеялся, что его вера в способности Мун Брайт не подведет.
И она не подвела. Не успели они войти в дом со спасенным существом на руках, как безмятежная небожительница уступила место умелой врачевательнице животных. За пять минут Мун Брайт соорудила в коробке теплое гнездышко и принялась потчевать Уотсита[4] детским питанием из баночки, которое достала из холодильника.
Мокрый мех хорька быстро высох и оказался густым, темно-коричневым, с кремовым подшерстком. Хотя Ною и не хотелось признавать это, Уотсит и впрямь выглядел теперь настоящим красавчиком.
