свадьбу на Дону. Но ничего. Об этом он еще поговорит.
— О, вы уже капитан! Каким образом? Поздравляю с новым званием.
— Благодарю, товарищ майор, — звякнул шпорами Михаил, опустив руки по швам. — Капитана мне в Москве перед назначением сюда присвоили…
— В министерстве? — опросил Пермяков.
— Да. Я подавал рапорт, чтобы меня направили в Германию. Пришлось немного на курсах поучиться.
— Как рука?
— Работает безотказно.
— Проверим… — усомнился Кондрат Карпович. — Неспроста я берегу твой клинок.
— Цел? — обрадовался Михаил. — Рубанем!
— А вы, Вера Федоровна, похорошели в обновках, — окинул Пермяков девушку с ног до головы. — Отменные подарки.
— Вам тоже есть подарок, да еще какой, товарищ майор. Держу пари — понравится, — достал Михаил из чемодана портрет Галины и торжественно преподнес другу.
Пермяков поцеловал портрет и долго молча смотрел на него. Михаил передал ему и письмо.
«Милый Витя! Когда человек очень занят, он говорит: «Мне и скучать некогда». Это неправда! Я очень много работаю в институте над диссертацией, но скучаю по тебе безумно. Когда ты приедешь? Ведь имеешь право пойти в отпуск. Если ты не хочешь, то я возьму инициативу. Нагряну внезапно… Твоя тоскующая Галка».
— Хорошо пишет! И далеко шагает, — радостно сказал Пермяков, смотря на карточку. — Доктором науки будет вот эта Галка…
— Законно, ученье меняет человека. Я за себя скажу, — похвалился Кондрат Карпович. — В сорок третьем был рядовым, а зараз — старшина.
— Да. Высоко поднялся. Самый старший среди младших, — сострил Михаил. — Вы тоже, товарищ майор, работали над диссертацией. Продолжаете?
— Нет. Здесь не могу, — с сожалением проговорил Пермяков. — Материалов нет. Вот уедем отсюда, поступлю в Академию общественных наук. Идемте обедать! — посмотрел он на часы. — Гости сейчас начнут собираться.
— Вы шагайте с Верой и принимайте гостей, — подсказал Пермякову старый казак. Такая уж у него привычка — всем указывать. — А я своему капитану, — указал он большим пальцем на Михаила, — учиню кое-какой экзамен.
Старый казак придумал-таки испытание сыну: вынес саблю во двор и сказал:
— Покажь, во что горазда твоя новая рука.
Михаил прижал к груди шашку, выдернул ее из ножен и взмахнул, со свистом разрезав воздух.
— Снизу вверх, — как на плацу подал команду старый казак.
Опять блеснула шашка на солнце. Михаил вошел в азарт. Он подбежал к садику, взмахнул клинком.
— Отставить! — крикнул старшина. — Не губи осинку. У меня есть лозы.
Старшина вынес из кладовки осину толщиною почти в кисть руки и воткнул ее в землю. Михаил изрубил деревцо на кусочки, ни разу не свалив его.
— Факт: рука добрая! — с удовольствием заключил старый казак и взял у сына клинок. — Вручу там…
В большом зале комендатуры собрались представители разных организаций, лучшие люди города, приглашенные по случаю проведения месячника дружбы советского и немецкого народов. Это была первая встреча, бывшие победители и побежденные, сидя за столами рядом, беседовали о зарождавшейся дружбе.
За передним столом друг против друга сидели коммунист Больце, избранный бургомистром, и лидер социал-демократов профессор Торрен. Они горячо спорили. Больце доказывал, что уместно выступить с общим заявлением о единстве действий.
— Нет общей платформы, — категорически отклонил Торрен пожелание коммунистов. — Я против революционной системы. Я за эволюцию. В этом сила социал-демократии.
— Выборы в магистрат показали ее слабость, — возразил Больце. — Рядовые социал-демократы стали на нашу платформу, голосовали за коммунистов.
— Голосовали слабые духом, молодые.
— Напротив, старейшие социал-демократы примкнули к коммунистам.
К лидерам партийных организаций подсел Пермяков. Вера устроилась за соседним столом. Вошли в зал Кондрат Карпович и Михаил.
— Товарищ комендант, годен! — указал старый казак на сына. — Рубает лихо, по-казацки. Разрешите вручить клинок?
Пермякову не понравилась затея старика, но огорчить его не хотелось. В знак согласия он кивнул. Кондрат Карпович, держа саблю обеими руками, торжественно поднес ее Михаилу.
— Вручаю, сын! — громко произнес Кондрат Карпович. — Завсегда так рубай, как исполосовал тот осиновый сук…
— Спасибо, отец, — принимая свою шашку, отвечал Михаил.
Все с любопытством, недоуменно смотрели на Елизаровых. Пришлось Пермякову объяснить собравшимся забаву старого казака. Он сказал, что это личное дело старшины, что с радости он вручил при почетных гостях оружие, хранившееся как боевая семейная реликвия, сыну, которому советские хирурги восстановили кисть руки. Раздались аплодисменты. Все приветствовали молодого капитана. Профессор Торрен поднялся, подошел к Михаилу и стал рассматривать его пальцы.
— Поразительное самодвижение медицины, — на весь зал произнес он, подняв бокал. — Я провозглашаю тост за самодвижение медицины.
В большом кругу профессор любил говорить высокопарно, философически. Не обошелся он без этого и сейчас, ввернув словечко «самодвижение». Торрен не восторгался советской системой, он лишь отдал дань советской медицине. Он преклонялся перед наукой, приветствовал, как он выражался, саморазвитие. Он был противником скачков в истории и крутых поворотов в политике, лелеял мечту о том, что со временем люди самоусовершенствуются, поймут зло общественного эгоизма, и наступит примирение всех жителей земли, и без насилия и крови восторжествует разум. Это субъективное мнение мешало ему стать выразителем воли своего народа, сомкнуться с ним и шагать в его передовых рядах. Он по-своему старался искоренить общественное зло, помочь своему народу, но не с той стороны подходил к нему, не угадывал его стремлений и плелся в хвосте общественной борьбы.
Поднял бокал с вином и Больце. Он также приветствовал советских хирургов, назвал имена профессора Благоразова и ординатора Галины Марковой, о заслугах которых только что рассказал ему капитан. Больце отличался не красноречием и начитанностью, а мудростью. В университете он не учился, а черпал знания из жизни народа, впитывал в себя его думы и надежды, как дерево соки земли. Желания, мысли народа становились его силой и волей.
— Два слова о дружбе наших народов. Есть друзья труда, которые помогают народу выпрямить спину и разделить с ним тяжесть, не требуя за это ни пфеннига. Таковы советские друзья. Есть друзья, которые говорят: «Подружимся, сперва я на тебе поеду, а потом ты меня повезешь». Таковы заокеанские друзья по ту сторону Эльбы. Настоящие друзья помогают друг другу строить дом, и советские друзья помогают немецкому народу строить новый дом. Фальшивые друзья выгоняют народ из его дома и вселяют в него своих людей со штыками.
Михаил и не думал о выступлении на этой встрече дружбы. Но так повернулось после затейливой церемонии с клинком, что надо было ответить на теплые слова друзей-немцев.
— Мне очень приятно слышать хорошие слова о советских хирургах, которые сделали невозможное возможным, вернули мне руку. Радостно сознавать, что война окончилась справедливой победой. Но вообще я проклинаю войну. Могло бы случиться со мной и так, что мне оторвало бы не пальцы, а голову, а пуля пробила бы не ногу, а сердце. Я за то, чтоб дети не умирали раньше родителей, за то, чтоб вместо танков делались тракторы, вместо пуль — гвозди.
