Ежи Эдигей
Убийства в алфавитном порядке
Пани Зося, секретарь городской комендатуры гражданской милиции в Забегово, вошла в кабинет коменданта и положила почту на стол. Выходя, она, как обычно, двери за собой плотно не закрыла. Она знала, что майор Станислав Зайончковский имеет привычку комментировать вслух читаемые письма и сразу, по ходу дела, отдавать необходимые распоряжения. При этом он не любит вызывать пани Зосю к себе и довольствуется ее присутствием в секретарской.
Пани Зося, как и все в комендатуре, чувствовала в последнее время плохое настроение шефа и избегала его, стараясь ничем ему не досадить. Ничего удивительного в том, что комендант милиции в Забегово пребывал в исключительно плохом настроении. Его заместитель попал в серьезную дорожную аварию на своем мотоцикле, а из остальных шести офицеров, находившихся в распоряжении «старого», одного направили на специальные курсы по криминалистике, другой тяжело заболел и вынужден был уехать в санаторий на длительное лечение. Так что в Забегово оставалось лишь три офицера, из них один только что из училища. Правда, сержантские кадры имели полный состав.
И как раз в этот период были совершены четыре таинственных убийства, которые уже два месяца не давали покоя работникам милиции, не говоря уже о том, что они вызвали панику в городе и повяте.[1] «Старый» ходил раздраженный и злился по любому поводу.
Сегодняшний день начался ужасно. С утра старший сержант Фальковский попался начальнику на глаза и получил нагоняй, а майор, злой как оса, закрылся в своем кабинете. Зося минут пять раздумывала, зайти ли ей с почтой сразу или немного подождать. Наконец решилась, зашла, разложила корреспонденцию на столе и теперь в соседней комнате, с карандашом в руке и пачкой бумаги на столе, ждала развития событий.
Ждать пришлось недолго.
– Черт бы все это побрал! – загремел баритон Зайончковского. – Ну выдумали! Капитана Полещука!
Секретарша, даже не попытавшись воспользоваться телефоном, пулей вылетела из комнаты, и через минуту Зигмунт Полещук, заместитель коменданта, очутился в кабинете Зайончковского.
– С ума можно сойти! – Майор даже не предложил коллеге стул. – Ты знаешь, что накомбинировали эти философы из воеводской комендатуры?
Капитан знал, что Зайончковский направил в воеводскую комендатуру несколько писем, в которых описал катастрофическую ситуацию с кадрами в Забегово и просил прислать несколько человек в помощь. Но больше всего майор хотел, чтобы воеводская комендатура сама занялась следствием по делу о таинственных убийствах или по крайней мере прислала сюда следственную группу.
– Они мне пишут, – продолжал майор, – что в данный момент не видят повода для того, чтобы взять дело в свое производство. Обещают консультационную помощь. А на нашу просьбу помочь людьми сообщают, что «заняли» в Ченстохове поручника… – майор наклонился над письмом, – поручника Барбару Шливиньску. Больше никого нам дать не могут, так как и у них с кадрами неважно.
– Известное дело. Лето, отпускной сезон, а работы больше, чем обычно.
– Да у них в каждой комнате по три человека, а мне на два месяца никого не хотят дать.
– Но все же дали эту Шливиньску. Правда, она не из Катовице, а из воеводской комендатуры в Ченстохове. Хорошо хоть это.
– Баба! На кой ляд мне здесь баба? Мне нужны люди для работы, а не для того, чтобы весь день смотрели в зеркальце, красили губы или пудрили нос.
– Преувеличиваешь, Стах, – успокаивал капитан. – И у нас есть несколько девчат, которые вкалывают как рабочие лошади. Ты же сам представил Калужову для поощрения воеводскому коменданту, Крысю Лавиньску обещал направить в офицерскую школу милиции в Щитно.
– Это другое. – Зайончковский не давал себя переубедить. – Калужова занимается вопросами дорожного движения, Крыся сидит в хозяйственном отделе. А тут четыре трупа, и кто знает, сколько их еще будет? Ведь в алфавите осталось еще двадцать восемь букв.
– Во всяком случае эта Шливиньска облегчит нам ситуацию. Можно будет отдать ей все дела о мелких правонарушениях и дела, направленные в коллегию. Тогда ты или я, имея больше времени, посвятим его «алфавитному убийце».
– Ну уж дудки! – Майор не только все больше распалялся, в нем сейчас выступила главная черта его характера – упрямство. – Если эти деятели из воеводства такие умные и вешают мне бабу на шею, то пусть она покажет, на что способна. Я дам ей именно это дело.
– Не упрямься, Стах, – успокаивал капитан приятеля. – Девушка может нам очень пригодиться. А если ты отдашь ей это дело, то сразу ее прикончишь.
– Вот и хорошо! Если она завалит дело, у меня будет повод отослать ее обратно в Ченстохову. А тем, из Катовице, все прямо выскажу на первом же совещании. Наверняка воеводский комендант ничего не знает о нашей ситуации, это устроили разные умники за его спиной.
Капитан не пытался спорить. Он знал своего начальника не первый день. Знал, что Зайончковский, в сущности, мужик что надо, но иногда бывает упрямее, чем двенадцать козлов вместе. А что касается работы в милиции женщин – на этот счет у майора давно уже было свое устоявшееся мнение. Он терпел их только в дорожной и хозяйственной службах. Ни в одной комендатуре во всем воеводстве не было так мало женщин, как в Забегово. Вообще Зайончковский представлял собой тип старого холостяка со всеми его предрассудками в отношении к прекрасному полу.
– Отдай ей это дело, – повторил майор.
– Как хочешь. – Капитан пожал плечами. – Но помни об одном: дело слишком серьезное, чтобы оно из- за этого пострадало.
– Ей скоро так все осточертеет, что она сама запросится назад в Ченстохову. А за следствие не бойся. Я сам проконтролирую, чтобы она не натворила глупостей, и буду делать все, что сочту целесообразным.
– До сих пор следствие не сдвинулось с места, хотя мы неплохо знаем свой участок. Отдать его новичку – значит заранее обречь на неудачу.
