– Не в кого Бог пошлет, а именно в зубного врача, – поправил Стефаньский. – В криминальных романах преступники, стреляющие с такого расстояния, попадают своим жертвам прямо в сердце.
– Я готова хоть сейчас встать в том окне и позволить вам всем стрелять в меня по очереди с того же места.
– Никогда не соглашусь на такой эксперимент, – рассмеялся майор. – А вдруг кто-нибудь да попал бы? У меня и так мало людей, я не могу рисковать потерей еще двух. Жертва на кладбище или в больнице, а убийца в тюрьме.
– Тот человек, кстати, и не пытался попасть.
– Откуда такая уверенность? – вырвалось у подпоручника Жешотко.
– Каждый, кто умеет обращаться с личным оружием, знает, что при выстреле пистолет всегда подбрасывает вверх. Практически на таком расстоянии нужно целиться по крайней мере на метр ниже, чтобы иметь хотя бы минимальный шанс попасть в цель. Преступник просто стрелял в окно, чтобы наделать шума и выбить пару стекол.
– Но зачем? – спросил на этот раз капитан.
– Чтобы сбить следствие с правильного пути. Преступник знает, как идет у нас работа. Скорее всего, он догадался, что, если она будет идти так и дальше, это может для него плохо кончиться. Поэтому он постарался разыграть небольшой спектакль в надежде, что мы начнем собирать информацию о дантисте и усилим охрану других возможных жертв. Кроме того, новое убийство или его попытка должны утвердить нас в мнении, что мы имеем дело с сумасшедшим. «Вампир снова дал знать о себе» – так сейчас говорит весь город. Мы не должны поддаваться этому мнению. Потому что именно этого хочет убийца.
Все собравшиеся посмотрели на майора. Именно он был самым горячим сторонником теории о сумасшедшем. Майор понял эти взгляды. Откашлялся, сглотнул слюну – ведь человеку всегда трудно признаться в своей ошибке – и сказал:
– Я полностью согласен с поручником Шливиньской. Ее аргументация обоснованна. Я принимаю этот путь ведения следствия.
– Я бы предложил, – раздался голос подпоручника Жешотко, – сделать вид, что мы попались на приманку и начали с большой энергией вести следствие по делу Эмилиановича. Будем искать и опрашивать свидетелей. Можно даже демонстративно составить список жителей на «F». Пусть преступник считает, что его фокус удался и что он направил нас по ложному следу.
– Отличная мысль, – согласился Зайончковский, повергнув своих подчиненных в изумление: он никогда так быстро не соглашался с чужими предложениями.
– Только без списка на «F», – предостерег капитан Полещук. – Не хватало еще паники в городе. И без того хлопот полон рот.
– Итак, поручник Стефаньский, – принял решение комендант, – завтра энергично займитесь следствием по делу Эмилиановича.
– А Бася? – спросил Стефаньский.
– Поручник Шливиньска выезжает на несколько дней в командировку во Вроцлав.
– Я? – удивилась девушка.
– Да, вы, поручник. Минуту назад я получил ответ из Варшавы. Нашли отпечатки с двойной петлей.
Отпечатки пальцев с двойной петлей
Это было очень давно. Только самые старые жители Вроцлава, первые поселенцы в этом наполовину вымершем и сожженном тогда городе, помнят эту чудовищную историю. Убийство, которое не было полностью раскрыто и главный исполнитель которого избежал возмездия.
В районе элегантных вилл Вроцлава, в Зацише, где перед войной жили богатые купцы, находился красивый дом – собственность врача Генрика Ротвальда и его жены Эммы. Ротвальд был всемирно известным специалистом по болезням сердца. Его приглашали на консультации к коронованным особам и президентам всей Европы, к мультимиллионерам по ту сторону Атлантики. Говорят, сам Гитлер пользовался его услугами. Поговаривали о еврейском происхождении доктора. Однако никогда, даже перед войной и во время войны, никто не чинил врачу никаких препятствий. Наоборот, лимузины гитлеровских сановников останавливались перед его виллой. Ходили слухи о больших богатствах кардиолога.
Война обошлась с виллой Ротвальдов снисходительно. В ней даже не все окна были выбиты. После освобождения Вроцлава врач не уехал вслед за немцами. Его жена была из Силезии и немного владела польским языком. Им разрешили остаться и заботиться о здоровье польского населения. Ротвальд снова занялся лечебной практикой. Он работал ординатором в городской больнице, принимал больных и дома.
Оба супруга находились уже в преклонном возрасте: ему было под семьдесят, ей шестьдесят пять. Прислугу они не держали. Тогда во Вроцлаве с этим было еще труднее, чем сейчас. Только молодой студент Высшей школы физического воспитания Збигнев Кварцер, живший в комнатушке на чердаке соседней виллы, ежедневно топил у них котельную, обеспечивавшую отопление дома, выносил мусор и иногда по просьбе пани Эммы делал крупные покупки в центре города. Обе стороны были довольны: хозяева виллы имели учтивого добросовестного помощника, а молодой студент благодаря получаемому вознаграждению мог спокойно учиться, а также периодически снабжать себя бутылкой хорошего вина, большим любителем и неплохим знатоком которого он был.
Однажды февральским утром Збигнев Кварцер, как обычно около семи, появился у виллы Ротвальдов. Его удивило, что как перед входом в дом, так и перед боковым входом, ведущим в подвал, где находились котел центрального отопления и склад угля, все еще горят фонари. Оба входа были заперты. Напрасно студент давил на кнопку звонка. Внутри дома не слышалось никакого движения. Заглянув в окно, Кварцер заметил, что внутри свет тоже горит. Он вспомнил, что ночью слышал какие-то крики, но не обратил тогда на них внимания. Однако сейчас, полный наихудших предчувствий, он побежал в комиссариат милиции. Тогда, в 1946 году, еще не было районных комендатур милиции, а только комиссариаты.
Дежурный, молодой поручник, внимательно выслушал рассказ студента. «Я проверю вас, Кварцер, – сказал он. – Если вы меня обманываете, то горько в этом раскаетесь». На всякий случай он сразу приказал Збигнева Кварцера, удивленного таким оборотом дела, запереть в милицейской КПЗ, а сам послал двух человек в дом Ротвальдов. Поведению молодого офицера можно не удивляться. Еще год назад он дрался за
