корпус исключительно плох (производит жалкое впечатление), гораздо хуже, чем в 1933 году. России потребуется 20 лет (!), чтобы офицерский корпус достиг прежнего уровня». Расчет не оправдался — уже в 1942 году за провал наступления на Москву Гитлер уволил 177 своих генералов!
Командующий Западным фронтом генерал армии Жуков во время битвы под Москвой. 1941 г.
Когда у маршала Василевского, которого с отцом связывала многолетняя дружба, спросили, чем выделялся Жуков во время войны среди других маршалов, тот ответил: «Суворовским озарением». Что имел в виду Василевский, я не знаю. Но по-своему могу объяснить эти слова так, что разум Жукова озарялся Богом для принятия правильного решения так же, как у Суворова. Озарение свыше даровано было Суворову по его твердой, живой вере. В этом источник его блистательных побед. Иными словами озарение — это помощь Божия.
Нужно сделать оговорку, что помощь Божия не приходит к тому, кто сам не прилагает никаких усилий. Святые отцы утверждают, что она равна тем духовным усилиям, которые совершает человек. Более того, преподобный Иоанн Лествичник говорит о том, что помощь Божия подается только верным. Мне вспоминается в этой связи любимая поговорка отца: «На Бога надейся, но сам не плошай». По воспоминаниям тех, кто был с отцом на фронте, при подготовке операции он повторял эту поговорку маршалам и генералам, которые докладывали ему о том, как будут действовать в бою. Он на Бога надеялся, но сам не плошал.
Генерал армии Афанасий Павлантьевич Белобородов, который во время боев под Москвой был командующим 78-й стрелковой дивизией, состоящей почти полностью из сибиряков, вспоминал, как на одном из приемов в честь Дня Победы к нему подошел Жуков, тепло поздоровался, обнял и спросил: «„Помнишь, Павлантич, ноябрь сорок первого? Волоколамку помнишь? У-ух, и тяжело было…“ Глаза у него повлажнели, рука, лежащая на моем плече, дрогнула. Но я не удивился. Вспоминать самые критические дни обороны Москвы даже такому человеку железной воли, каким я знал Жукова, было неимоверно тяжко».
«На Бога надейся, но сам не плошай»
Белобородов, вспоминая те дни, говорил о том, что силы и мужество, которые помогли одолеть врага, бойцы и командиры получили в наследство от дедов и прадедов. Мне почему-то кажется, что Афанасий Павлантьевич иными словами сказал, что силы и мужество бойцы и командиры во время Великой Отечественной войны черпали из того же Источника, что их деды и прадеды, воевавшие с крепкой верой в Бога.
В те неимоверно трудные дни, под тяжестью огромной ответственности за судьбу страны, за судьбы миллионов людей, обращавших на него с надеждой свои взоры, когда враг брал верх, отец не малодушничал, не унывал, не сгибался, не отчаивался! Хорошо об этом сказал маршал Василевский: «Это был человек железной воли, большого личного мужества, выдержки и самообладания. Даже в невероятно трудные, критические моменты мне не приходилось видеть его растерянным или подавленным. Наоборот, в таких ситуациях, в такой обстановке он был весьма энергичен, собран и целеустремлен».
Подписание Акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Ночь с 8 на 9 мая 1945 г.
Особой помощью Божией можно объяснить, например, и то, что отец не спал во время подготовки контрнаступления под Москвой одиннадцать суток подряд. Человеческому организму, даже очень крепкому, такое не под силу. Гвардии капитан Нелипа Н. Р., поздравляя отца с шестидесятилетним юбилеем и награждением четвертой медалью Героя Советского Союза, писал: «Я, офицер запаса, гвардии капитан медслужбы, в суровые дни битвы под Москвой работал в одном мехкорпусе, и мне случалось наблюдать Вашу самоотверженную, бессонную по ночам работу. Тогда я удивлялся, насколько организм человека мог выносить такое нечеловеческое напряжение, и все же Вы всегда были свежи и бодры».
Помощью Божией можно объяснить то, что немецкие генералы, покорившие Европу и доведшие свои войска до Москвы («мы имели дело с сильным противником», — говорил отец), к концу войны воевали все хуже. «Часто стало случаться: ждешь от противника сильного, выгодного для него хода, а он делает самый слабый», — отмечал он. Как говорится, если Бог хочет наказать, то Он отбирает у людей разум.
И если фашистские генералы постепенно теряли военный разум как стратеги и тактики, то в самом конце войны их солдаты и офицеры просто сходили с ума в прямом смысле этого слова. На исходе войны отец придумал начать Берлинскую операцию ночью с применения мощных прожекторов. 140 прожекторов были расположены через каждые 200 метров! Море света обрушилось на противника, склонного, по словам отца, к паническим настроениям в ночное время, ослепляя его, выхватывая из темноты объекты для атаки нашей пехоты и танков.
Тост за Победу
Маршал авиации И. И. Пстыго пишет на эту тему: «Противник <…> был ошеломлен. Немцы долго не могли разобраться, что происходит, какое новое оружие применили русские. Кроме ослепления мощным светом прожекторов, возникали необычные явления, светотени. Небольшие предметы, кусты, вырастали в какие-то огромные, причудливые, гигантские сооружения. Немцы, говоря простым языком, ошалели. Многие немецкие командиры растерялись. Солдаты не знали, что делать, в кого и во что стрелять. Сначала растерянность, а потом все нарастающая паника. Много лет спустя, вернувшись к теме ослепления противника прожекторами в этой операции, я сам впервые прочувствовал силу ослепления. <…> Ослепление гораздо сильнее, чем смотришь в ясную погоду на яркий свет солнца. <… > Все окружающее представляется в нереальном виде. <…> Картина потрясающая. Где и кто еще додумался применить прожекторы в прорыве первой, главной полосы обороны противника? Это равноценно научному открытию».
Фельдмаршал Кейтель, который от имени Германии подписал в ночь с 8 на 9 мая 1945 года капитуляцию немецких вооруженных сил[19], во время самой церемонии подписания, по словам очевидцев, не сводил глаз с маршала Жукова, буквально пожирал его глазами.
С. П. Марков вспоминает: «Я присутствовал в самом зале во время подписания акта о капитуляции, видел Кейтеля, его офицеров и генералов. Помню, как взволнованный Кейтель, беспомощно пытаясь сохранить надменность и высокомерие, пристально и с любопытством разглядывал маршала Жукова, молодого полководца, сломавшего хребет самой сильной армии планеты. Какие чувства волновали тогда фельдмаршала поверженной Германии, не знаю, но он проявил неподдельный интерес к Георгию Константиновичу, человеку, которого тогда называли чудо-маршалом. России в самую трагическую годину Бог послал такого полководца! Не это ли удивляло Кейтеля?»
Всей церемонией подписания распоряжался маршал Жуков. Он вел церемонию жестко, в присущей ему немногословной манере. Но в его словах, интонациях, жестах не было даже намека на ущемление национального достоинства поверженных немцев. Маршал Жуков имел полномочия организовать подписание Акта в любом месте Берлина по своему усмотрению. Он имел все основания выбрать одно из зданий того квартала германской столицы, где в 1760 году русский генерал Захар Чернышев принял ключи от Берлина, принесенные ему Берлинским магистратом как знак капитуляции перед Российской империей. Очевидцы рассказывали, что среди офицеров различных рангов разговоры о событиях 1760 года велись, многие высказывались за то, что следует подчеркнуть исторический факт второй капитуляции Берлина перед русскими войсками. И это было объяснимо. Слишком много горя и страданий причинили германские войска народу России в 1941–1945 годах. Однако отец пощадил национальную память Германии — надо
