— Если мне позволено будет сказать, ваша милость… — Бальтазар запахнул одежды, вновь спрятав распятие. — С вашего соизволения, я готов позаботиться о леди. Я буду ее опекать от вашего имени.
От такого предложения высокие гости явно опешили, хотя Авалон заметила, что идея им по душе. Все четверо подвинулись поближе друг к другу и зашептались.
Авалон украдкой глянула на Бальтазара. Маг ответил ей едва заметной улыбкой — и вновь обратил на гостей исполненный почтения взгляд.
— Не вижу препятствий, — вставая, объявил посланник Малькольма. — По мне, так это наилучший выход. Этот человек — служитель бога, служитель Церкви. Он не нарушит своего слова. Его спутники тоже встали.
— Он станет потворствовать Кинкардину, — с сомнением проговорил посланник Генриха.
— Ни в коем случае, — возразил младший церковник. — В этом деле он так же беспристрастен, как и сама Церковь. Не так ли… как там тебя?..
— Бальтазар, ваша милость, — ответил маг.
— Превосходное христианское имя. Лучшего решения мы не могли принять.
Старший церковник подошел к Авалон.
— Миледи, я весьма обеспокоен твоим нездоровьем, однако же ты говоришь, что с тобою до сих пор обходились достойно. Видишь ли, мы не можем долее задерживаться здесь. Нам велено не оставаться на ночь в Савере, а вернуться немедленно.
— Понимаю, — сказала Авалон.
— Я буду молить всевышнего, дабы ты следовала наставлениям этого человека, который, как и мы, присягнул защищать тебя. Мы вернемся, как только нам будет что тебе сообщить.
— Надеюсь, что это дело разрешится скоро, — пробормотала Авалон.
— И я также, дитя мое. Быть может, ты хочешь передать что-нибудь своим кузенам?
— Только то, милорд, что я молюсь за их здравие, — ровным тоном ответила Авалон.
— Превосходно.
Авалон присела перед ним в реверансе и добавила:
— Не будете ли вы, милорд, так добры передать леди Мэрибел из Гаттинга, что я благополучна и ей также желаю благополучия?
— Непременно, леди Авалон.
Она снова присела в реверансе, уже перед всеми четырьмя гостями, и направилась к двери. Бальтазар, шурша одеждами, пошел за ней. Авалон уже потянулась к дверной ручке, но тут оглянулась, словно лишь сейчас вспомнила нечто важное.
— Прошу прощенья, добрые господа. У меня есть еще одна просьба.
Все четверо выжидательно смотрели на нее.
— Сообщите моему кузену Брайсу, что я прошу как можно скорее прислать сюда, в Савер, мои вещи. У меня здесь только одно платье, и это весьма затрудняет мне жизнь. Там, в Трэли, остались мои сундуки. Моя тамошняя служанка знает, какие вещи я имею в виду. Если бы кузен отправил их сюда, я была бы так благодарна…
Мужчины согласно кивнули, но Авалон боялась все же, что этого недостаточно. Мысленно прикоснувшись к сознанию Малькольмова посланника, она прибавила вслух:
— Скажите моему кузену, милорды, что мне надоело все время носить тартан. Уверена, что он меня поймет.
И поспешила уйти прежде, чем посланник шотландского короля не почувствовал себя оскорбленным.
Бальтазар вышел следом и плотно прикрыл за ними дверь.
Авалон вернулась в свою комнату, потому что ей больше некуда было уйти. Кроме того, нужно было обдумать происшедшее. Бальтазар следовал за ней как тень — безмолвный свидетель того, как она, повинуясь непонятному порыву, перечеркнула все свои прежние планы.
Тесная комнатушка нисколько не изменилась. Все так же стояла на столике миска с похлебкой, и в узком окне все так же клубились набрякшие дождем тучи.
Маг распахнул перед ней дверь, пропустил в комнату и остановился, словно ожидая чего-то.
Авалон оглянулась на него.
— У тебя найдется другая повязка? — спросила она.
Бальтазар неизвестно откуда извлек ярко-розовый шарф, расшитый серебряной нитью.
Авалон улыбнулась, глядя, как он пристраивает в повязку ее больную руку.
— Поистине мастерское притворство, — заметил маг.
— Я не притворялась, — ответила Авалон. — Что случилось с твоим господином?
— О чем ты, леди?
Авалон проверила, удобно ли руке в новой повязке, испытующе оглядела мавра — и наконец решилась проверить свою догадку.
— Маркус Кинкардин, — сказала она тихо, — одержим демоном.
Маг изогнул бровь, затем отошел к двери и захлопнул ее, чтобы часовые не услышали их разговора.
— Ты должен об этом знать. Ты святой человек и много путешествовал вместе с ним.
— Леди, ты имеешь в виду нечистого? — В небрежном тоне Бальтазара таился явный намек.
Авалон вспомнила свою химеру — бесплотное создание, своего врага и союзника. Однако она твердо знала, что химера, как и змея, овладевшая Маркусом, не имеет никакого отношения к Повелителю Зла.
— Нет, это не дьявол, — сказала она. — Просто нечто. Я видела это сама, когда стояла рядом с ним перед этими людьми.
— И что же ты видела? — спросил маг.
— Змею, — ответила Авалон. — Змею, которая овладела им.
Бальтазар сложил руки на груди.
— Миледи весьма проницательна.
— Что же это было такое? Оно настолько овладело Маркусом, что я испугалась за его жизнь. Он мог натворить невесть что. Он… не был собой.
— В каждом из нас есть нечто подобное. В каждом из нас сокрыт маятник, который склоняется то к добру, то ко злу. Порой, однако, зло, причиненное извне, проникает внутрь и терзает дух своего господина.
— Как же это могло случиться? — прошептала Авалон.
— Душе его была нанесена мучительная рана. Таково мое предположение.
— Так ты не знаешь наверняка?
— Не мне пристало рассказывать об этом, леди.
Маг поклонился ей и открыл дверь.
— Скажи своему господину, что я хочу поговорить с ним, — бросила вслед ему Авалон.
— Непременно скажу, миледи.
И снова Авалон осталась одна. Похлебка совсем остыла и покрылась слоем жира, но Авалон все же съела ее, ложку за ложкой, отрешенно глядя на то, как за окном все сгущаются тучи. Прогремел отдаленный гром.
Она почувствовала присутствие Маркуса Кинкардина, едва он вошел в комнату, хотя дверь на смазанных петлях даже не скрипнула и сам он не произнес ни слова.
Неужели так и будет всегда? Неужели она всегда будет думать только о нем, чувствовать только его, а затем уже весь остальной мир? Авалон покачала головой, отгоняя неуместные мысли.
— Милорд, — сказала она, не оборачиваясь, — я больше не хочу сидеть, как пленница, взаперти.
Маркус ничего не ответил. Авалон мысленно сосчитала до двадцати и обернулась.
Он стоял, прислонившись к столику, как в прошлый раз, когда говорил о ее упрямстве, и держал руки за спиной. Теперь его волосы не были стянуты на затылке. Они рассыпались по плечам иссиня-черными волнами, чернее, чем полосы на тартане. Едва заметно склонив голову к плечу, Маркус разглядывал ее блестящими голубыми глазами. В его взгляде не было и тени змеи. Змея исчезла.
— Нельзя держать меня под замком, — сказала Авалон. — Я этого не переношу.
