нашли, а теперь родителям Полины, конечно, не до него. К телу Полины Ада Сергеевна подбросила дизайнерскую брошь Аньки и ее шарфик, по которым, по мнению жены Павла Прокофьевича, и должны были выйти на его дочь.
– Она их выкрала из твоей квартиры? – посмотрела я на подругу.
Та покачала головой, а на глаза у нее тут же навернулись слезы. Что такое?
Оказалось, частный детектив, в которого влюбилась Анька, также работал и на Аду Сергеевну, даже считал ее более перспективной клиенткой для себя. Именно он выкрал вещи. А Анька еще ему брошью хвасталась, поясняя, что она существует в единственном экземпляре. Прекрасная вещь для поиска преступницы!
– Я прослежу, чтобы у него отобрали лицензию, – заявил Анькин папа. – Обвинить его ни в чем нельзя – так, чтобы посадить, но работать в частном сыске он больше не будет. И ни в одной серьезной фирме не будет.
– А как же «был бы человек – статья найдется»? – посмотрела я на нефтяного короля. – Не вы ли мне объясняли, что это один из принципов жизни в России?
– Да не хочу пачкаться! – отмахнулся Павел Прокофьевич. – И вообще, по-моему, испорченная навсегда репутация – дело гораздо более серьезное. – Потом он посмотрел на дочь. – Ты, я надеюсь, его из головы выкинула?
Анька кивнула, но глаза у нее так и оставались влажными. Не везет подруге с мужчинами!
«А мне?» – тут же спросила я себя и задумалась. Капитан, то есть майор, заметно постарел. Наверное, годы после нашего знакомства в Чечне были не самыми лучшими в его жизни. Он дослужился до майора и другого звания уже не получит – раз уволился из армии. И вообще он изменился…
Конечно, мы виделись совсем недолго, но, пожалуй, сегодняшней встречи достаточно, чтобы я сбросила «хвост» из прошлого. Я же здравомыслящая англичанка, а не эмоциональная русская! Я отреагировала на него совсем по-другому. Ну конечно: ведь стала старше, много воды утекло, и образ, который я создала у себя в голове, не соответствует реальности. Просто это была моя девичья мечта, которая жила в сердце и обрастала все новыми подробностями, которые я сама придумывала.
– А тело Полины нашли? – спросила я у Павла Прокофьевича, возвращаясь к действительности.
– О да! – воскликнул он.
Анька закатила глаза.
– Где?
И я внимательно выслушала рассказ.
Основная масса гостей, как званых, так и незваных, отправилась в дом. Только баронесса Литтлвудская осталась спать под кустиком да Олег сидел на травке. К нему побеседовать пристроилась я и получила по голове. Прибывшие представители органов тоже сразу же проследовали в дом, где уже шло бурное обсуждение сложившейся ситуации и возможного выхода из нее. Каждый преследовал свои цели. На мое исчезновение тогда никто не обратил внимания. Не до меня было, в особенности Павлу Прокофьевичу и Аньке. К сожалению, алмазный король под домом больше не вопил – они с Вербининым в те минуты предпринимали попытки приведения меня в чувство. Если бы он кричал и бился о стены во время пребывания в доме сотрудников правоохранительных органов, те бы наверняка провели расследование и освободили нас в первый день заточения. Они бы не поверили ни в какое привидение.
Вася и Сигизмунд Сигизмундович присоединились к группе в доме как-то незаметно. По крайней мере на их отсутствие в начале скандала и бурного обсуждения никто не обратил внимания, а в толпу в зале они влились очень умело.
– Ты будешь что-то предпринимать против них? – посмотрел на меня Павел Прокофьевич. – Официально или неофициально.
– Вероятно, нет. У меня ведь только диктофонная запись… – задумчиво произнесла я. Хотя для беседы с Сигизмундом Сигизмундовичем ее может оказаться достаточно. Именно он говорит Васе, чтобы тот тащил меня в подвал, когда Вася позвонил Доброчинскому по мобильному и сообщил, что треснул меня по башке, потому что я допрашивала расклеившегося Олега. Вася отволок меня в густые кусты и спрашивал у Доброчинского, что со мной делать дальше.
– Можно с моим адвокатом посоветоваться, – предложил Павел Прокофьевич.
– Нет. У меня нет желания участвовать в уголовном процессе в России ни в какой роли. А роль потерпевшей может навредить моей репутации. Вы же сами знаете, как важна репутация?
Павел Прокофьевич улыбнулся. Анька сжала мою руку. Потом ее отец стал рассказывать дальше.
Какое-то время все гости и прибывшие сотрудники органов находились в доме – за исключением упомянутых Олега и баронессы. А когда народ отправился показывать милиции, где произошла попытка убийства, то все увидели Олега с безумными глазами, так и сидящего под кустом. У него на коленях лежала мертвая Полина. Он обнимал ее, прижимал к себе и рыдал. Как она появилась рядом с ним, Олег объяснить не мог. В настоящее время парень находится в психушке.
Тут народ вспомнил обо мне. Мобильный мой не отвечал, никто не видел, как я уходила. Также не вернулся и Бодряну. Вася с Сигизмундом Сигизмундовичем молчали как партизаны. Остальные пришли к выводу, что мы решили покинуть мероприятие по-английски. Понятно: иностранцам не нужны лишние проблемы в России. Клавдия Степановна с тетей Светой и Ленкой, а также Сигизмунд Сигизмундович с Васей дали мне самую лестную характеристику. Сотрудники органов, вероятно, решили ни со мной, ни с Бодряну не связываться. Зачем мы им? Труп есть, преступница есть (обезвреженная мною), дело сразу же раскрыто. И свидетельских показаний более чем достаточно.
– А как в особняке появились родственники Полины? – спросила я. – Вроде бы мать Полины говорила, что им кто-то сообщил о свадьбе.
– Я сообщила, – призналась Анька. – Не могла я спокойно смотреть, как Олег женится на другой.
Павел Прокофьевич закатил глаза.
«М-да, русские женщины…» – подумала я. Все-таки во мне много английской крови.
– А что с баронессой Литтлвудской? – спросила я.
– Да вроде отбыла в вашу Англию, – пожал плечами Анькин папа. – По телевизору ее показывали. Она рассказывала, что обожает бывать на русских светских мероприятиях, как в Англии, так и в России, и, зная про эту ее любовь, братья Доброчинские ее всегда приглашают.
– Что значит «всегда приглашают»?
– Увидишь ее – спроси, – хмыкнул Павел Прокофьевич. – Но, как я понял, она довольно часто бывает в России. Как и ты. Только ты тут делом занимаешься, а она по светским мероприятиям ходит, для светской хроники снимается и всячески себя, любимую, рекламирует.
– А Реза Аслан с подругой или женой, или кто она ему там?
– Насколько я понял, Реза Аслан – партнер Доброчинских и в эти дни по каким-то делам был в России. Может, Доброчинский позвал его на свадьбу, поскольку его было некуда деть? Или баба хотела на русскую свадьбу посмотреть. Честно, Бонни, я об этом не задумывался. А почему они тебя волнуют? Потому что англичане? То есть из Англии?
– Пытаюсь найти объяснение странностям.
– Не заморачивайся! – воскликнула Анька. – С точки зрения англичанина, наша жизнь – одна большая странность. Вот ты сколько ездишь в Россию? Сколько лет со мной знакома? И для тебя все равно остается много непонятного. А для других иностранцев тем паче. И вообще у многих ваших после приезда наших возникла куча вопросов о нашей стране, наших людях, обычаях и традициях. Ты сама мне рассказывала. И постоянно об этом пишешь. Вот иностранцы и захотели побывать на русской свадьбе.
Я кивнула, но не была уверена, что все так просто.
Мы подъехали к особняку Павла Прокофьевича, где нас встречала радостная домработница, навсегда избавившаяся от последней жены хозяина.
После ванны, заботливо приготовленной домработницей, я переоделась в совершенно новую одежду, купленную Адой Сергеевной и ни разу ею не надетую, и принялась строчить письма шефу и Джону, которые уже забросали меня эсэмэсками. После ужина с Анькой и ее папой я написала две статьи, которые тут же по электронной почте переправила шефу.
Глава 25
На следующее утро Анька спросила, что я намерена делать. Для начала я собиралась съездить
