будете утверждать, что влюбились в него заочно по фотографии? Если вы мне представите веские аргументы, я с вами хоть завтра под венец прогуляюсь. Бонни возьмем в свидетельницы. И Семена.
– У нас с иностранцами так быстро не женят, – заметила Клавдия Степановна. – И вообще только в двух местах в городе. Вот в США, я слышала, все можно за один день оформить, правда, не во всех штатах. Но у меня визы нет. И туда сложно получить.
– За деньги в России делают все, что угодно, – встрял Доброчинский. – В принципе, если надо, я могу быстро развестись. Я – гражданин России. Жена – гражданка России. Хотя у нас есть несовершеннолетний ребенок. Но самая большая проблема состоит в том, что мне нужно как можно скорее покинуть пределы России и не засвечиваться здесь. Я вообще жалею, что согласился на эту авантюру.
И он посмотрел на меня. Но я на самом деле и предположить не могла, что так получится! И где же коллекция?
– Зачем вас выкрал Суравейкин? – спросила я. – Налет – его рук дело?
– У меня перед ним должок. Старый. Еще с девяностых годов. Но дело в том, что он меня не выкрадывал. Он меня перекупил.
– У кого? – воскликнули мы все хором.
Доброчинский развел руками.
– Значит, налет на кортеж организовывал не он? – задумчиво произнес Бодряну. – И у кого же тогда коллекция?
– Я сам хотел бы это знать, – хмыкнул Доброчинский.
– Но это явно знает Суравейкин, – заметила Клавдия Степановна.
– Не факт, – сказала я. – Смотря как он покупал Бориса Сигизмундовича. Может, на подпольном аукционе. Раньше предметами искусства и ювелирными украшениями торговали с не очень чистой историей, теперь гражданами. Брат Бориса Сигизмундовича – большой специалист по подпольным аукционам.
– Но он бы не стал торговать мной! – взревел олигарх-диссидент.
– Вы на сто процентов в этом уверены? – повернулся с переднего места пассажира Бодряну.
Доброчинский закрыл рот.
– Что вам говорил Суравейкин? – уточнила я.
– Требовал акции, которые я у него увел.
– И все?
– Упущенную прибыль. Оплату морального ущерба. Говорил, что просто так не отпустит. Не зря же он на меня столько денег угрохал.
– Что вы помните про налет? – спросила я. – Вас посадили в машину. Что было дальше – до вашего заключения в подвале?
– Не знаю. Мне в лицо ткнули какой-то мерзко пахнущей тряпкой. Очнулся в подвале. Потом туда пришел Суравейкин и объяснил ситуацию.
«Значит, он мог тебя и не перекупать, – подумала я. – Сказать можно что угодно. Да и ты можешь говорить что угодно, но знать правду».
Хотя теперь я считала, что Борис Сигизмундович – пострадавшая сторона. Однако нельзя было исключать варианта, что налет организовал Доброчинский, а потом его каким-то образом прихватил Суравейкин. Коллекция к этому времени была уже спрятана, и Суравейкин требовал ее у Доброчинского в обмен на освобождение.
– Но все-таки надо бы поговорить с Суравейкиным… – задумчиво произнесла Клавдия Степановна. – Он
– Я считаю, что коллекцию искать бессмысленно, – заявил Доброчинский. – Кстати, а где мои ведра? Их тоже забрали?
Я пояснила, что они у Сигизмунда Сигизмундовича, который наотрез отказался отдавать их государству.
– И правильно сделал. Обратно увезу.
– А сможете? – спросила я. – У вас же, как я поняла, у самого проблемы с выездом.
– Я на вас, Бонни, доверенность оформлю. В Англии. Кстати, если придумаете, как мне выехать из России без проблем, и обеспечите мне этот выезд, я вас интервью и фактурой обеспечу на год вперед. Отдельную колонку сможете в «Зарубежном репортере» открыть.
– Я не понимаю, почему у вас должны возникнуть проблемы с выездом. Ведь была же достигнута договоренность на самом высшем уровне. Я могу выступить свидетельницей и…
– Бонни, я же не выполнил поставленное условие! Я же должен был обеспечить доставку коллекции в целости и сохранности! А ее у меня украли! Если бы ее потом из Эрмитажа вынесли, меня бы это не волновало. Но ее сперли, пока я еще не передал ее музейным работникам. И ведь полстраны, если не три четверти, явно решили, что это я организовал налет. Но самое обидное, что это не я, и даже не представляю, где она находится! И кто налет организовал! Не знаю! И мне здесь оставаться нельзя, потому что меня в подвал может засадить не один Суравейкин! Я думал, что государство защиту обеспечит, а теперь фиг оно мне что-то обеспечит, кроме кормежки на казенный счет на северах. И еще тут полно всяких Суравейкиных!
– У которых к вам счеты с девяностых годов, – добавила Клавдия Степановна.
– Вот именно, – со вздохом признал Борис Сигизмундович.
Тут мы как раз подъехали к дому Клавдии Степановны, Семен приготовился провожать их с Доброчинским. Я обещала заехать завтра, когда высплюсь. Бодряну заявил, что тоже встретится с Борисом Сигизмундовичем, чтобы обговорить условия оплаты своих трудов. Известный маг никогда не занимался благотворительностью, правда, Доброчинскому наведением порчи не грозил, поскольку прекрасно понимал, с кем имеет дело.
Доброчинский задумался на мгновение, потом попросил прямо назвать сумму, так как не видит необходимости скрывать ее от меня и Клавдии Степановны. Зачем откладывать до завтра? Он сегодня отдаст распоряжение перевести ее на счет Бодряну. У потомка графа Дракулы были заготовлены все реквизиты – и он протянул листок Борису Сигизмундовичу. Доброчинский спросил, может ли он обратиться к Бодряну за помощью, если она ему потребуется. Тот любезно разрешил и заявил, что, если потребуется, обеспечит помощь и, так сказать, с магическим оформлением. На некоторых клиентов очень хорошо действует.
Потом ушли все, кроме нас с Бодряну.
– Я думаю за ним проследить, – заявил Бодряну. – Человека сюда пришлю. Пусть присматривает за квартирой. Раз предложил заплатить сегодня, значит, планирует сбежать завтра. Или сегодня ночью.
– Вы считаете, что Клавдия Степановна его из квартиры выпустит?
– Ну, мало ли что может случиться… Кстати, зачем ей за него замуж?
– Она зациклена на этом. Наверное, для статуса. То есть она считает, что для ее статуса и для статуса дочери на выданье нужно побывать замужем за олигархом, пусть и опальным. Ну и на приданое дочери, наверное, деньжат получить. Или особнячок какой-нибудь за пределами России. Опять же тогда можно претендовать на более высокопоставленного зятя. Может, еще и славы хочется. Если она выйдет за Бориса Сигизмундовича, эту новость будут освещать все газеты, журналы, радиостанции и телеканалы в России и многие за рубежом. Тут и дочь заодно можно будет пристроить. Ее фото в газетах помещать рядом с мамочкиным. Женихи табуном повалят.
Бодряну хмыкнул.
Вернулся Семен, отвез меня до машины, на которой я ездила по Петербургу, и мы с Бодряну расстались, как всегда, довольные друг другом.
Глава 22
На следующий день, когда я приехала к Клавдии Степановне, она как раз кормила Доброчинского завтраком. Он не сбежал. Или только пока?
– Как давно домашней кашки не ел! Просто вкус из детства. У меня мама точно так же манку варила.
И олигарх-диссидент с блаженством на лице облизал ложку.
– Бонни, мы тут спорим, сбривать Борису усы или нет. Я считаю, что нужно попробовать отрастить. Ты посмотри, как они ему идут.
