Все кругом могильная мгла покрывала; на том лишь Месте, где спрятаться думал Каспар, было как в ясный Полдень светло. И вот пред глазами его повторилось Все, что он некогда тут совершил во мраке глубокой Ночи один: он услышал шум от упавшего в воду Трупа; он черный труп на волнах освещенных увидел; Волны раздвинулись, труп нырнул в них, и все потемнело… Дети, долго с тех пор под этим утесом, как дикий Зверь, гнездился Каспар сумасшедший. Не ведал он кровли; Был безобразен: лицо как кора, глаза как два угля, Волосы клочьями, ногти на пальцах как черные когти, Вместо одежды гнилое тряпье; худой, изможденный, Чахлый, все ребра наружу, он в страхе все жался к утесу, Все как будто хотел в нем спрятаться и все озирался Смутно кругом; но порою вдруг выбегал и, на небо Дико уставил глаза, шептал: «Он видит, он видит». Дедушка, быль досказав, посмотрел, усмехаясь, на внучек. «Что же вы так присмирели? — спросил он. — Видно, рассказ мой Был не на шутку печален? Постойте ж, я кое-что вспомнил, Что рассмешит вас и вместо научит. Слушайте. Часто Мы на свою негодуем судьбу; а если рассудишь, Как все на свете неверно, то сердцем смиришься и станешь Бога за участь свою прославлять. Иному труднее Опыт такой достается, иному легче. И вот как Раз до премудрости этой, не умствуя много, а просто Случаем странным, одною забавной ошибкой добрался Бедный немецкий ремесленник. Был по какому-то делу Он в Амстердаме, голландском городе; город богатый, Пышный, зданья огромные, тьма кораблей; загляделся Бедный мой немец, глаза разбежались; вдруг он увидел Дом, какого не снилось ему и во сне: до десятка Труб, три жилья, зеркальные окна, ворота С добрый сарай — удивленье! С смиренным поклоном спросил он Первого встречного: «Чей это дом, в котором так много В окнах тюльпанов, нарциссов и роз?» Но, видно, прохожий Или был занят, или столько же знал по-немецки, Сколько тот по-голландски, то есть не знал ни полслова; Как бы то ни было, Каннитферштан! отвечал он. А это Каннитферштан есть голландское слово, иль, лучше, четыре Слова, и значит оно: не могу вас понять. Простодушный Немец, напротив, вздумал, что так назывался владелец Дома, о коем он спрашивал. «Видно, богат не на шутку Этот Каннитферштан», — сказал про себя он, любуясь Домом. Потом отправился дале. Приходит на пристань — Новое диво: там кораблей числа нет; их мачты Словно как лес. Закружилась его голова, и сначала Он не видал ничего, так много он разом увидел. Но наконец на огромный корабль обратил он вниманье. Этот корабль недавно пришел из Ост-Индии; много Вкруг суетилось людей: его выгружали. Как горы, Были навалены тюки товаров: множество бочек С сахаром, кофе, перцем, пшеном сарацинским. Разинув Рот, с удивленьем глядел на товары наш немец; и сведать Крепко ему захотелось, чьи были они. У матроса, Несшего тюк огромный, спросил он: «Как назывался Тот господин, которому море столько сокровищ Разом прислало?» Нахмурясь, матрос проворчал мимоходом: Каннитферштан. «Опять! смотри пожалуй! Какой же Этот Каннитферштан молодец! Мудрено ли построить Дом с богатством таким и расставить в горшках золоченых Столько тюльпанов, нарциссов и роз по окошкам?» Пошел он Медленным шагом назад и задумался; горе Взяло его, когда он размыслил, сколько богатых В свете и как он беден. Но только что начал с собою Он рассуждать, какое было бы счастье, когда б он Сам был Каннитферштан, как вдруг перед ним — погребенье. Видит: четыре лошади в черных длинных попонах Гроб на дрогах везут и тихо ступают, как будто Зная, что мертвого с гробом в могилу навеки отвозят; Вслед за гробом родные, друзья и знакомые молча В трауре и́дут; вдали одиноко звонит погребальный Колокол. Грустно стало ему, как всякой смиренной Доброй душе, при виде мертвого тела; и, снявши Набожно шляпу, молитву творя, проводил он глазами Ход погребальный; потом подошел к одному из последних Шедших за гробом, который в эту минуту был занят Важным делом: рассчитывал, сколько прибыли чистой Будет ему от продажи корицы и перцу; тихонько Дернув его за кафтан, он спросил: «Конечно, покойник Был вам добрый приятель, что так вы задумались? Кто он?» Каннитферштан! был короткий ответ. Покатилися слезы Градом из глаз у честного немца; сделалось тяжко Сердцу его, а потом и легко; и, вздохнувши, сказал он: «Бедный, бедный Каннитферштан! от такого богатства Что осталось тебе? Не то же ль, что рано иль поздно Мне от моей останется бедности? Саван и тесный Гроб». И в мыслях таких побрел он за телом, как будто Сам был роднею покойнику; в церковь вошел за другими; Там голландскую проповедь, в коей не понял ни слова, Выслушал с чувством глубоким; потом, когда опустили Каннитферштана в землю, заплакал; потом с облегченным Сердцем пошел своею дорогой. И с тех пор, как скоро Грусть посещала его и ему становилось досадно Видеть счастье богатых людей, он всегда утешался, Вспомнив о Каннитферштане, его несметном богатстве,
