Так сказав, положил он в объятия нежной супруги Сына. Она, улыбаясь сквозь слезы, душистым покровом Персей одела его; и, глубокой печалию полный, Гектор, ее приласкавши рукою, приветно сказал ей: «Бедная, ты не должна обо мне сокрушаться так много; Против судьбы я никем преждевременно сослан не буду В темный Аид; но судьбы ни единый еще не избегнул Смертный, родившийся раз на земле, ни смелый, ни робкий. С миром же в дом свой пойди: занимайся порядком хозяйства, Пряжей, тканьем; наблюдай, чтоб рабы и рабыни в работе Были прилежны своей; о войне же иметь попеченье — Дело троянских мужей и мое из всех наиболе». Кончив, свой гривистый шлем поднимает блистательный Гектор. Медленным шагом и часто назад озираясь и слезы Горькие молча лия, Андромаха пошла и достигла Скоро обители Гектора; много служительниц было Собрано там за работою; все сокрушалися с нею; Заживо Гектор был в доме оплакан своем. «Неизбежно, — Мнили они, — он погибнет; мы вечно его не увидим». Истину вещая скорбь предсказала им; время настало Сбыться тому, что давно предназначено было: но прежде Славой великой покрылся могучий защитник Пергама. Пал Патрокл от руки благородного Гектора; втуне Шлем Ахиллесов и щит покрывали его; неизбежный Час судьбы наступил — и с Патроклова хладного трупа Гектор совлек Ахиллесову броню, и сеча зажглася Вкруг бездыханного юноши, прежде столь бодрого в битве. «Я к кораблям Антилоха послал возвестить Ахиллесу Гибель Патрокла; но знаю, что к нам не прядет он на помощь, Сколь ни кипел бы на Гектора злобою… Он безоружен. Нам одним защищать умерщвленного друга. Упорно Будем стоять за него; спасем бездыханное тело». — Так говорил Менелай Теламонову сыну Аяксу. «Правда, Атрид знаменитый, — Аякс отвечал Менелаю, — Ты с Мерионом Патрокла храни; наклонитесь и тело, Взяв на плеча, несите из боя. Мы ж, оба Аякса, Равные мужеством сердца, всегда неразлучные в битве, Будем стремленье троян и великого Гектора дружно Грудью своей отражать, охраняя отшествие ваше». Царь Менелай с Мерионом подъемлют Патроклово тело Сильной рукою с земли: ужаснулись трояне, увидя Тело во власти ахеян, и бросились с воплем за ними. Словно как псы, упредя звероловцев младых, на лесного Вепря, когда он поранен, кидаются вдруг, но лишь только, Бешеный, он, ощетинясь, на них обернется, в испуге Все рассыпаются — так и трояне сначала стремятся Бодро вперед, подымая мечи и двуострые копья; Но лишь только Аяксы в лице им лицем обратятся — Все бледнеют и боя начать ни один не дерзает. Царь Менелай с Мерионом бесстрашно, медлительным шагом, Идут вперед, унося из сраженья Патроклово тело; Их защищают Аяксы; блистательный Гектор с Энеем Рвутся, как львы разъяренные, силясь добычу похитить; Страшной грозой к кораблям приближается шумная битва. Робко меж тем Антилох к Ахиллесовой ставке подходит. Он сидел впереди кораблей недалеко от моря, Мрачен, тревожимый думой о том, что уже совершилось. «Горе! — он мыслил. — Зачем к кораблям в беспорядке теснятся Снова ахейцы, покинув сраженье? Страшусь, что со мною Сбудется то, что давно предсказала мне матерь: что должен Прежде меня от троян мирмидонец погибнуть храбрейший. Сердце дрожит; уж не пал ли Менетиев сын? Непреклонный Друг! а я умолял уйти к кораблям, отразивши Вражий пожар и отнюдь не испытывать с Гектором силы». Так размышлял Ахиллес — и пред ним с сокрушительной вестью Сын престарелого Нестора, слезы лиющий, явился. «Горе мне! сын благородный Пелея, ты должен о страшной Слышать беде, какой никогда не должно бы случиться! Пал Патрокл: уж теперь за его бездыханное тело Бьются; он наг — оружие Гектор могучий похитил». Мрачное облако скорби лице Ахиллеса покрыло. Обе он горсти наполнивши пеплом, главу им осыпал; Лик молодой почернел, почернела одежда и сам он, Телом великим пространство покрывши великое, в прахе Был распростерт, и волосы рвал, и бился об землю. Девы, им купно с Патроклом плененные, в страхе из ставки Выбежав, громко вопили над ним и перси терзали. С ними стенал Антилох; заливаясь слезами, всей силой Он Ахиллесовы руки держал, чтоб в безумии горя Сам он себе не пронзил изощренным оружием груди. С страшным воплем он плакал. Его услышала матерь, В доме седого отца, на дне глубокого моря. Громко она зарыдала, и к ней собрались Нереиды, Сестры младые, морской глубины златовласые девы. Полон был ими подводный серебряный дом, поражали Все они перси, печалясь с сестрой. Им Фетида сказала: «Милые сестры, Нерея бессмертные дочери, много, Много печали на сердце моем; о, горе мне бедной! Мне, Ахиллеса великого матери! Мною рожденный Сын, столь душой благородный, столь мужеством славный, в героях Первый… он цвел, как младое прекрасное древо; с любовью Нежной воспитанный, вырос и, мной наконец к Илиону Посланный, поплыл туда в кораблях острогрудых… и вечно Мне уж его не увидеть в отеческом доме Пелея; Но доколе и жив он, сиянием дня озаренный, Он осужден на страданье, и матерь ему не поможет. Милые сестры, покинем глубокое море; мне должно,
