Том 3. Орлеанская дева. Эпические произведения

Дошел до них протяжный стон;
И все опять утихло;
И каждый угадал,
Что там беда великая свершилась.
Но долго заглянуть туда
Не смел никто; когда же наконец
Нашлись отважные и подойти
Дерзнули к месту роковому,
Они сперва там встретили коней,
Под деревом стоявших праздно.
Увидя, что престол Рустемов — Гром
Был пуст, они пришли в великий ужас
И опрометью в стан
Все бросились, крича: «Рустем
Убит! на Громе нет Рустема!»
Тогда нашел на войско трепет;
Как море в бурю, тяжко, глубоко
Оно заволновалось; страшный
Мятеж в нем загремел;
И шумною волною
Оно все хлынуло вперед.
Но прежде чем оно прийти успело к месту,
Достиг туда его далекий шум;
И им Рустем близ сына
От сна смертельного к смертельному страданью
Был пробужден; и тяжко
Он застонал — но тихим словом сын
Его смирил. Последнее дыханье,
Последний свет души своей он со́брал,
И на его бледнеющих устах
Чуть слышною музы́кой зазвучала
Прискорбно-сладостная речь;
И тихо речь лилась,
Как теплая, слабеющая кровь,
Все медленней бежавшая из груди.

VII

«Отец, пока еще во мне
Есть жизнь, пока еще оттуда
Никто не подошел — к моим словам
Склони твой слух. О! лучшее из них,
Мое сладчайшее, мной в первый раз
Произносимое на свете слово:
Отец! произношу
В последний жизни час; им горечь смерти
Услаждена; за гордое желанье
По славе подвигов достойным
Рустемовым назваться сыном
И за надежду некогда с ним вместе
Над всею властвовать землею,
Которой сам теперь я стал подвластен,
Недорого я заплатил. О чем же,
Рустем, крушишься? О! не плачь!
Не ты, не ты меня убил;
В утробе матери на то
Я был звездами предназначен;
На то и Синд напрасно ею
Был послан, чтоб отца мне указать;
На то и ты был должен Синда ночью
Убить, чтоб уж никто не мог
Нас вовремя друг с другом познакомить.
Когда молва о гибели моей
До милой матери достигнет,
Заплачет жалобно о сыне
Без жалоб на отца она.
Ты ей пошли мои доспехи
И возврати повязку роковую,
Напрасно данную тобою ей,
А ею мне; позволь, чтоб Баруман
Назад отвел мои дружины с миром,
Они сюда пришли за мною
И без меня в сраженье не пойдут;
Не мсти Хеджиру за упорство,
С каким он, вопреки
Моим всем просьбам и угрозам,
Тебя назвать отрекся… Ах! о том
Я умолял напрасно и тебя;
Пускай вполне останутся Гудерсу
Его все восемьдесят сыновей,
Тогда как твой единственный лежать
Здесь будет мертвый; пусть владеет
Хеджир и Белым Замком;
Пускай и дева красоты,
Представшая очам моим как сон,
Гурдаферид себя отдаст Хеджиру,
Но слово данное исполнит:
Оплакать мой безвременный конец.
Мое же тело повели
Отнесть в Сабул и положить
Туда, где все положены
Мои прославленные предки;
А здесь пускай раскинут надо мною
Рустемов царственный шатер.
Так навсегда с землею я прощаюсь…
Пришел как молния; ушел как ветер…
А ты, Рустем, в последний раз теперь