Том 3. Орлеанская дева. Эпические произведения

Его не стану: всем моим бальзамом
Пожертвовать готов я для Рустема;
Но капли дать не соглашусь для турка.
Ирану и одной уж силы
Рустемовой довольно через меру;
Когда же с ним такой могучий
Соединится сын, их обои́х
Не выдержать Ирану.
Но если так Рустем желает,
Чтоб я в беде ему помог,
Пускай свою отложит гордость,
И сам сюда придет,
И просит милости у шаха на коленях».
Гонец, увидя, сколь упорен
Был царь, не стал терять без пользы слов
И поспешил с его ответом
К Рустему. При таком жестоком
Отказе вся пришла в волненье
Душа Рустемова; борьба
Меж скорбию и гордостию в ней
Такая началась, что пар
От головы богатыря поднялся;
Он судорожно трепетал;
Не мог пойти, не мог остаться;
Но наконец перед судьбою
Смиренно голову склонил
И в землю пасть за сына перед шахом
Пошел… но десяти шагов переступить
Он не успел, как уж его
Настигла весть: все кончилось; Зорабу
Теперь ничто не нужно, кроме гроба.

Книга десятая Рустем

I

Рустем пришел обратно; той порой
Они уж мертвого покрыли.
Была кругом тройная ночь:
На небесах, в душе отца
И в скинии пустой,
Где так недавно
Душа Зорабова сияла.
Подняв в молчании покров,
При слабом звезд сиянье
Отец увидел
Умершего лицо:
Оно от темноты,
Как бледный призрак, отделялось
Своею смертной белизной;
И холод ужаса в него проник;
Покров на мертвого опять он наложил
И шепотом, как будто разбудить
Заснувшего остерегаясь,
Сказал: «Я часто смерти
Глядел в глаза, и никогда
Мне не было пред нею страшно,
И никогда она не представлялась
Мне столь прекрасною, как здесь,
На этом образе прекрасном…
Но я теперь дрожу. О горе! горе
Тебе, Рустем! Всей славою своею
Не выкупишь ты этой милой жизни
У смерти, ею завладевшей.
Что подвиги твои теперь?
Все прежние последний опозорил.
О милый сын мой, сын моей души!
Такую ль встречу твой отец
Тебе был должен приготовить?
Тебя с младенчества прельщал
Погибельный, неверный призрак;
Рустемовы дела
В твою гремели душу;
Они к отцу тебя стремили;
Твоею гордостью, надеждой,
И радостью, и жизнью было
Упасть на грудь отца… ты на нее упал,
Но об нее расшибся; ты насильно
В мои объятия ворвался —
И был в них задушен.
Тебе я, как врагу, дивился,
Завидовал… слепой безумец!
Обманом я разжалобил твою
Бесхитростно-доверчивую душу,
Чтоб у тебя украсть из рук
Остаток дряхлой жизни,
Мне самому теперь презренной,
И чтоб потом разбойнически младость
Твою убить в союзе с темной силой.
И наконец я за тебя, мой сын,
Пошел на стыд и униженье,
Пошел упасть к ногам надменным шаха,
Но тем от рук железных смерти