бестселлеров сидит именно так, как и положено знаменитому мистику. Его лицо было спокойным и очень красивым, и даже маленькие морщинки, которые делали его похожим на грустного клоуна, стали тонкими и незаметными.
Когда все вокруг вокруг стихло, я прислонилась спиной к стене, приготовившись незаметно наблюдать за медитацией, но тут Козаков открыл левый глаз. Им он посмотрел на меня в упор, затем открыл правый глаз и мне подмигнул. А потом знаменитый автор кармических теорий сделал нечто и вовсе невозможное: он показал мне язык, высунув его до самого подбородка. Что самое удивительное – похоже, никто, кроме меня, этого не заметил.
А мистик снова закрыл глаза и застыл на своем возвышении. Он ни разу не пошевелился до самого перерыва, можете мне поверить – я наблюдала за ним очень внимательно. Я смотрела на него, и вряд ли кто-то может упрекнуть меня в том, что на этот раз я не участвовала в семинаре. Закрывание или открывание глаз ничего не меняет в сути медитации. И будь у меня чуть меньше здравого смысла, я бы призналась, что в тот день я чувствовала тепло, которое шло от сердца и согревало мое тощее нескладное тело. Было это тепло той самой любовью, которую многие безуспешно ищут внутри себя долгие годы? Не думаю, что автор бестселлеров Алексей Козаков смог бы с полной уверенностью ответить на этот вопрос.
Я не знаю, что было у них на обед. Ко мне же приехал симпатичный молодой человек на крошечной машинке, с эмблемой ресторана на левой двери. В его сумке было два тщательно упакованных контейнера – в одном находилась порция превосходных горячих спагетти, в другом – небольшая бутылочка вина, охлажденного до идеальной температуры. Если вы спросите меня, какую температуру следует считать идеальной для сухого красного вина в теплый августовский день, я отвечу так: вы делаете глоток и понимаете, что именно таким и должно быть это вино. Вот и вся температура.
Я вышла на берег реки и с удовольствием поела в тишине и одиночестве.
Последователи кармических теорий должны были возобновить свои занятия ровно в три, и я не спеша двинулась к зданию. На ступеньках сидел Козаков и задумчиво смотрел на совершенно пустую дорогу.
Увидев меня, он поднялся. Что ни говорите, а знаменитый мистик был прекрасно воспитан.
– Вы не стали с нами обедать, Анжелика? – спросил он, и его левая бровь чуть заметно изогнулась.
– Не стала, – коротко ответила я.
– Отчего же?
Строго говоря, я не считаю, что обязана рассказывать о своих гастрономических пристрастиях даже тем, кто согласен мне очень хорошо платить. А потому я не стала вдаваться в объяснения.
– Я заказала обед из Москвы, – вот и все, что я ему сказала.
Козаков внимательно посмотрел на меня, а затем подошел поближе и даже чуть наклонился ко мне.
– Вы, кажется, пили? – осведомился он, и надо признаться, его ядовитая интонация могла бы на много дней лишить покоя женщину, рожденную привлекать. К счастью, на меня подобные приемы не действуют.
– Да. Немного вина, – без всякого выражения произнесла я.
– В таком случае, я боюсь, вам нельзя присутствовать на наших практиках. Я не могу этого позволить. Это негласное правило, – объявил Козаков, и его бархатный голос был чрезвычайно печален.
– Прекрасно. Значит, увидимся вечером. У меня есть что сказать о том, что я вижу. В том числе о правилах.
– Я дам вам знать, когда буду свободен, – надменно заявил Козаков.
После этого он повернулся ко мне спиной и вошел в здание, закрыв дверь прямо у меня перед носом. Что ж, прекрасное воспитание мужчины, рожденного привлекать, – это точно такая же иллюзия, как и все остальное в этом мире под солнцем.
Я уверена, что знаменитый мистик без малейших сомнений подписался бы под этими словами.
Пока последователи кармических теорий практиковались во вселенской любви друг к другу, я без труда нашла управляющего, который за несколько минут переселил меня в очень симпатичную комнатку на третьем этаже.
Я перенесла туда мою дорожную сумку и распахнула окно – в сотне метров от меня медленно текла река, унося свои воды на юг, а может быть, и на север. Мне не было никакого дела до сторон света.
Я придвинула кресло как можно ближе к окну и уселась, закинув ноги на подоконик. Третья часть «Врат Мира» раскрылась на странице двести шесть. Видимо, мистик, перелистывая книгу на берегу, не упустил возможности загнуть для меня уголок страницы. Что ж, мои прежние работодатели изобретали и более изощренные методы общения с персональным помощником, так что я совершенно не удивилась.
Правую часть разворота украшало изображение женщины, которая легко раскинулась на подушках. Ее глаза были блаженно прикрыты, а роскошные длинные волосы текли золотистой рекой. У ее ног сидел мужчина в свободной одежде и обеими руками держал ее тонкую ступню. Позади них огромная туча нависала над морем, и резкие молнии разрывали ее в клочья, но эти двое, казалось, не замечали ничего вокруг. Правда, сказать, куда смотрит мужчина, было бы довольно трудно, ведь у него не было лица. Его одежда, волосы, пальцы и даже ногти на руках и ногах были прорисованы очень четко, а вместо лица – зловещий пустой овал, как будто художник вдруг бросил рисовать и отправился по своим делам.
Главка на левой странице называлась так: «Массаж ступни».
«– Говорят, что однажды Шакти встретила мужчину с руками, легкими как ветер, – сказал Доктор, и все повернулись к нему, потому что никто никогда не слышал о таких мужчинах. – Он всего лишь сделал ей массаж ступни, но воображение у Шакти было отличное, и она решила, что после такого может летать.
„Проси чего хочешь, – сказала она, – все сделаю“.
А надо сказать, что мужчина, которого она встретила, обладал не только легкими руками, но и острым умом. Он внимательно посмотрел на Шакти, которая раскинулась на его подушках, на ее волосы, которые текли, как золотая река, на ее лицо, которое стало еще нежнее и румянее, чем обычно. Он не стал размениваться по мелочам.
„Хочу твое колесо судьбы“, – попросил он, прекрасно понимая, с кем имеет дело.
„Ладно, бери“, – согласилась Шакти.
„И еще немного золотой пыли, которую ты бросаешь на дорогу, чтобы никто не пошел по твоим следам!“
„Хорошо“, – опять согласилась Шакти, но ее хмурые брови уже не обещали ничего хорошего.
Тут мужчина еще раз внимательно посмотрел на нее и добавил:
„И ключ от врат мира. Он ведь у тебя?“
„У меня“, – призналась Шакти.
После этого она дала ему все, что он просил, и ушла.
Времени у нее было предостаточно, и через тридцать лет, когда он умер, Шакти вернулась. Она разжала его ледяные пальцы и вытащила ключ, для которого так и не нашлось подходящего замка. Она перевернула вверх дном весь дом и забрала мешочек с золотой пылью, хитрый узел которого так и не сумел развязать усопший. А потом она протерла пыль с колеса судьбы, которое слушается только ее нежных рук, и погрузила его на своего единорога. После этого она ушла прочь, и те, кто встретил ее по дороге, уверяют, что она бормотала себе под нос: „Ну и дура!“»
Я закрыла книгу и посмотрела в окно. Внизу река текла, а на противоположном берегу еле слышно шелестели деревья. Я подставила лицо солнцу и закрыла глаза. У автора кармических теорий определенно было отличное воображение, и писал он именно о том, о чем и положено писать знаменитому мистику.
Когда я проснулась, были уже сумерки и заметно похолодало. Мой телефон звонил, я протянула руку и ответила.
– Приходите, если не передумали, – хмуро сказал Козаков. – Только поскорее. Я устал.
