Радуйтесь ныне, сидя за трапезой вечерней и сладким Сердце свое веселя разговором; а я о бывалом Вам расскажу — хоть всего рассказать и припомнить нельзя мне, — Как Одиссей, непреклонный в бедах, подвизался и что он, Дерзко-решительный муж, наконец предприял и исполнил В крае троянском, где много вы бед претерпели, ахейцы. Тело свое беспощадно иссекши бичом недостойным, Рубищем бедным покрывши плеча, как невольник, вошел он В полный сияющих улиц народа враждебного город; Образ принявши чужой, он в разодранном платье казался Нищим, каким никогда меж ахеян его не видали. Так посреди он троян укрывался; без смысла, как дети, Были они; я одна догадалася, кто он; вопросы Стала ему предлагать я — он хитро от них уклонился; Но когда, и омывши его и натерши елеем, Платье на плечи ему возложила я с клятвой великой: Тайны его никому не открыть в Илионе враждебном Прежде его возвращения в стан к кораблям крутобоким, Все мне о замысле хитром ахеян тогда рассказал он. Многих троян длинноострою медью меча умертвивши, Выведал в городе все он и в стан невредим возвратился. Многие вдовы троянские громко рыдали, в моем же Сердце веселие было: давно уж стремилось в родную Землю оно, и давно я скорбела, виной Афродиты Вольно ушедшая в Трою из милого края отчизны, Где я покинула брачное ложе, и дочь, и супруга, Столь одаренного светлым умом и лица красотою». Царь Менелай отвечал благородной царице Елене: «Истинно то, что, жена, рассказала ты нам о бывалом; Случай имел я узнать помышленья, поступки и нравы Многих людей благородных, и много земель посетил я, Но никогда и нигде мне досель человек, Одиссею, Твердому в бедствиях мужу, подобный, еще не встречался. Вот что, могучий, он там наконец предприял и исполнил, В чреве глубоком коня (где ахейцы избранные были Скрыты) погибельный ков и убийство врагам приготовив; К нам ты тогда подошла — по внушению злому, конечно, Демона, дать замышлявшего славу враждебным троянам, — Вслед за тобою туда же пришел Деифоб благородный; Трижды громаду ты с ним обошла и, отвсюду ощупав Ребра ее, начала вызывать поименно аргивян, Голосу наших возлюбленных жен подражая искусно. Мне ж с Диомедом и с бодрым царем Одиссеем, сокрытым В темной утробе громады, знакомые слышались звуки. Вдруг пробудилось желанье во мне и в Тидеевом сыне Выйти наружу иль громко тебе извнутри отозваться; Но Одиссей опрометчивых нас удержал; остальные ж, В чреве коня притаяся, глубоко молчали ахейцы. Только один Антиклес на призыв твой подать порывался Голос; но царь Одиссей, многосильной рукою зажавши Рот безрассудному, тем от погибели всех нас избавил; С ним он боролся, пока не ушла ты по воле Афины». Тут Менелаю сказал рассудительный сын Одиссеев: «Царь благородный Атрид, богоизбранный пастырь народов, Вдвое прискорбней, что он не избег от губящего рока; Было ли в пользу ему, что имел он железное сердце?.. Время, однако, уж нам о постелях подумать, чтоб, сладко В сон погрузившись, на них успокоить усталые члены». Так он сказал, и Елена велела немедля рабыням В сенях кровати поставить, постлать тюфяки на кровати, Пышнопурпурные сверху ковры положить, на ковры же Мягким покровом для тела косматые мантии бросить. Факелы взявши, пошли из столовой рабыни; когда же Все приготовлено было гостям, проводил их глашатай; В сенях легли на постелях и скоро покойно заснули Сын Одиссеев и спутник его Писистрат благородный. Скоро во внутренней спальне заснул и Атрид златовласый, Подле царицы Елены, покрытой одеждою длинной. Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос; Ложе покинул и царь Менелай, вызыватель в сраженье; Платье надев, изощренный свой меч на плечо он повесил; После, подошвы красивые к светлым ногам привязавши, Вышел из спальни, лицом лучезарному богу подобный. Сев к Телемаху, его он поздравствовал; после спросил он: «Что побудило тебя по хребту беспредельного моря В царственный град Лакедемон прибыть, Телемах благородный? Нужда какая? Своя иль народная? Правду скажи мне». Сын Одиссеев возлюбленный так отвечал Менелаю: «Царь многославный, Атрид, богоизбранный пастырь народов, Здесь я затем, чтоб узнать от тебя о судьбе Одиссея. Гибнет мое достоянье, мои разоряются земли, Дом мой во власти грабителей жадных, безжалостно бьющих Мелкий наш скот и быков криворогих и медленноходных; Мать Пенелопу они сватовством неотступным терзают. Я же колена твои обнимаю, чтоб ты благосклонно Участь отца моего мне открыл, объявив, что своими Видел глазами иль что от какого случайно услышал Странника. Матерью был он рожден на беды и на горе. Ты же, меня не щадя и из жалости слов не смягчая, Все расскажи мне подробно, чему ты был сам очевидец. Если же чем для тебя мой отец Одиссей благородный, Словом ли, делом ли, мог быть полезен в те дни, как с тобою В Трое он был, где столь много вы бед претерпели, ахейцы, Вспомни об этом теперь и по истине все расскажи мне». С гневом великим воскликнул Атрид Менелай златовласый: «О, безрассудные! Мужа могучего брачное ложе, Сами бессильные, мыслят они захватить произвольно! Если бы в темном лесу у великого льва в логовище Лань однодневных, сосущих птенцов положила, сама же
