— В одном я уверен: из Марселя скоро поинтересуются, не считаю ли я свое пребывание в Ницце отпуском за счет правительства. Если я не прекращу эти убийства, мне можно укладывать чемоданы.
— Я уверена, что ты во всем разберешься, Оноре!
— О, если бы боги — покровители полицейских — услышали тебя! Позвони Кастелле и скажи ему, что я еду в Сен-Бартелеми. Пусть он тоже приезжает. Я не знаю, когда вернусь сегодня.
— Я привыкла, — вздохнула Анжелина, пожимая плечами.
Когда муж вышел, она позвонила инспектору.
— Кастелле? Это Анжелина. Муж отправился с Сен-Бартелеми. Он просил, чтобы вы тоже приехали туда и как можно скорее.
— Я уже еду. А как патрон?
— На него смотреть страшно. Он уже говорит об отставке…
— Да, веселенькое дельце…
— Кастелле… Вы догадываетесь, кто это сделал?
— Я не догадываюсь, мадам. Я знаю. Но я не стану говорить об этом вашему мужу. У него и так хлопот хватает.
— Но надо прекратить эти убийства, иначе его ждут крупные неприятности.
— Успокойтесь, мадам. Я думаю, убийств больше не будет. У меня есть кое-какие соображения на этот счет.
На бульваре Сирнос Сервион осматривал обломки взорвавшейся машины. Дежурный полицейский сообщил, что чудом не пострадал никто, кроме тех, кто находился в самой машине.
— Где трупы?
— Все, что от них осталось, отправили в морг.
— Их личности установлены?
— Да, многие видели, как супруги Аскрос — тут их знают почти все — садились в машину, а потом буквально через минуту произошел взрыв.
— Бомба?
— Не знаю. Все отправили в лабораторию, там выясняют.
— Можете еще что-нибудь сообщить?
— Ну я… хотя нет… Тут один старик говорит, что ему что-то известно о покушении, но по-моему у бедняги не все дома. Я направил его в комиссариат.
— Поехали.
Свидетель с первого же взгляда понравился Сервиону. Высокий худой старик по-военному представился:
— Жюль Фалькон, 81 год, унтер-офицер колониальных войск в отставке.
— Садитесь, друг мой. Говорят, что вы видели убийцу? — Не исключено.
— Я слушаю вас.
Старый вояка рассказал, что он любит сидеть у окна, это позволяет ему чувствовать себя не таким одиноким. Он настолько привык к виду за окном, что сразу же замечает все новое. И вот в течение шести дней на улице каждый день стали появляться две старые женщины. (Пульс Сервиона забился сильнее). Эти женщины всегда стояли как раз напротив дома, в котором жили Аскросы, они все время поглядывали на часы и что-то записывали на клочке бумаги.
— А сегодня вы их видели?
— Только одну, ту, что пониже.
— Вы можете описать этих женщин?
— Это довольно трудно… Они стояли слишком далеко, и я не рассмотрел их лиц… Впрочем, лица были закутаны платками.
— Черными?
— Да.
— Вы видели корсиканок в национальном костюме?
— Да, они как раз так и выглядели. Я когда-то два года служил в гарнизоне в Бастии.
— Спасибо.
Сервион вышел из комиссариата уже не таким подавленным.
— Вам ничего не надо объяснять, Кастелле.
— Нет, патрон.
— Они совсем из ума выжили. Я их всех отправлю в психушку!
— Патрон, для этого нужны неоспоримые доказательства.
— Не морочьте мне голову, Кастелле! Вам еще рано учить меня!
— Извините.
— Вы думаете, я ничего не вижу?
— Простите, не понял…
— Вы, как и моя жена, на все готовы, лишь бы эти старые идиоты не попали в тюрьму! А то, что они убили уже четырех человек — на это вам наплевать!
— Но патрон…
— Что «но»?
— Я любил Антуана и Анну…
— А я, по-вашему, не любил? Но мы с вами служим закону! Только суд может решить, законна эта вендетта или нет!
— Патрон, а вас не будет мучить совесть, если суд признает виновными этих стариков, которые мстили за своих близких?
— Это не ваше дело! — в ярости крикнул комиссар. — И прекратите задавать идиотские вопросы!
Они молча дошли до кабинета Сервиона. Комиссар сразу же позвонил в лабораторию. Ему сообщили, что устройство бомбы крайне примитивно, скорее всего это кустарная работа. Но часовой механизм безупречен.
— Часовой механизм безупречен… — пробормотал комиссар. — Кастелле, я знаю, кто убийца.
— Кто?
— Шарль Поджио.
Гастон Консенгуд чувствовал, что если дела и дальше так пойдут, он скоро умрет от инфаркта или заработает себе язву желудка.
Он с наслаждением уплетал равиоли, когда диктор сообщил о печальной кончине Аскросов. Гастон чуть не подавился. Жозетта застыла с горячим блюдом в руках. Гастон глянул на жену, и в глазах его был страх.
— Эспри… — выдохнул он.
— И Мирей…
— А наша очередь когда?
Жозетта быстро взяла себя в руки. Она всегда была сильной женщиной, на которую можно положиться в трудную минуту.
— Надо опередить его.
— Что ты имеешь в виду?
— Нужно убрать Кастанье, пока он не поубивал нас всех одного за другим.
— А письмо, которое он написал в полицию?
— Письмо — это еще не доказательство. И потом, Полена надо взять в оборот так, чтобы он признался, где находится письмо. Можно пообещать сохранить ему жизнь. А когда получим эту бумажку, его можно будет убрать.
Жозетта, как всегда, была на высоте.
— Ладно, я вызову Фреда и Жозе, и мы решим, что делать.
— Нет, Гастон, я сама скажу им, что делать.
Консегуд всегда относился к жене с полным доверием, но есть вещи, которых мужчина стерпеть не может.
— Ты соображаешь, что ты говоришь, а?
