– Ясно… Что ж, синьорина, благодарю вас и поздравляю с необыкновенным везением.
– И в чем же оно?
– Судьба послала вам такого умного и проницательного человека, как я. Иначе вы стали бы соучастницей очень дурного дела. Насколько я вас знаю, угрызения совести отравили бы вам жизнь, если бы Стив Мерси безвинно угодил на электрический стул. А так оно непременно и случилось бы, не вмешайся в эту историю Ромео Тарчинини. Нельзя ли мне повидать вашу мачеху?
– Сейчас?
– Если можно.
Джанет позвонила Кэрол и коротко объяснила, в чем дело.
– Она вас ждет, хоть и говорит, что страшно утомлена.
– Может быть, тоже переживает?
– Сомневаюсь.
– Последний вопрос, синьорина. В какой кинотеатр вы с мачехой ездили вчера вечером?
– В «Рокси».
– И что смотрели?
– «Мою прекрасную леди».
– И все время, до самого конца спектакля вы с синьорой Паркер провели вместе?
– Да, мы не расставались с той минуты, как попрощались с отцом, и до того, как я обнаружила… трагедию.
Восторженному взору Тарчинини, несомненно, предстала одна из самых красивых женщин, каких ему только доводилось встречать. Накануне вечером он толком не разглядел Кэрол, но сейчас, в будуаре, обставленном на голливудский лад, она показалась итальянцу истинным воплощением его представлений о женщине-вамп. С Ромео даже слетела привычная спесь, и он пожалел, что ему больше не тридцать лет. Впрочем, это сожаление было довольно эфемерным, ибо, невзирая на возраст, комиссар полагал, что являет собой непрестанную угрозу для прекрасного пола.
Черный цвет удивительно шел к хрупкой красоте белокурой Кэрол. Ромео так разволновался, что чуть не рухнул на колени и, даже не понимая, что кощунствует, объявил:
– Теперь, синьора, я знаю, как выглядит Мадонна!
Кэрол Паркер, которую еще никто не сравнивал со Святой Девой, невольно расхохоталась, а гость тем временем приник к ее руке чрезмерно долгим поцелуем. Решительно, этот маленький кругленький человечек немало развлек невыносимо скучавшую молодую вдову.
– Вы хотели поговорить со мной, сэр?
– Точнее, просить вашей помощи, синьора.
– Помощи? У меня?
– Да, с единственной целью найти убийцу вашего мужа, синьора.
– Убийцу? Но разве его не арестовали?
Папа Джульетты, чувствуя все величие своей миссии, презрительно пожал плечами.
– Так пишут в газетах, так нравится думать полиции, но Ромео Тарчинини – выше этого.
– Я не понимаю, сэр, чем вас заинтересовало это грязное убийство. Мой бедный Джереми! Его лишили жизни из каких-то низменных побуждений…
– Синьора, любовь может быть чудовищной, преступной, но низменной – никогда!
– Любовь? Где вы углядели любовь в этой мрачной истории?
– Ma que, синьора, я не вижу, а чувствую! Угадываю! По-моему, все преступления совершаются на любовной почве! Такова теория вашего покорного слуги Ромео Тарчинини.
– Но где же тут любовь?
– Именно этого я и не знаю, синьора, но ищу. И в тот день, когда достигну цели, я сорву маску с убийцы вашего мужа.
– Так вы думаете, что Мерси…
– Я почти уверен в его невиновности.
– «Почти» слишком мало для судей.
– Я намерен превратить это «почти» в несомненный, легко доказуемый факт. Но мне нужна добровольная помощь тех, кто близко знал вашего супруга.
– Мой дорогой сэр, Джереми был самым неромантичным человеком, какого только можно себе представить.
– Кто знает, синьора? Кто знает? Наши внешние проявления очень часто не соответствуют внутренней сути.
– А могу я спросить, сэр, по какому праву вы интересуетесь смертью моего мужа?
– Во-первых, Паркер мне нравился, хотя мы и виделись всего раз и немного повздорили, во-вторых, я ненавижу несправедливость и не могу допустить, чтобы все преследовали Стива Мерси, пользуясь тем, что за него некому заступиться. Наконец, из чисто профессиональных соображений – я комиссар уголовной полиции и люблю трудные задачи.
– Карлсон знает о ваших намерениях?
– Разумеется.
– И… одобряет их?
– Не совсем.
– Неудивительно. Карлсон не из тех, кто любит, когда забираются на его территорию.
– Я постараюсь не слишком мозолить глаза, когда мне придется переступить запретную черту.
– Боюсь, сэр, как бы вы не навлекли на себя очень крупные неприятности. У Карлсона – длинная рука…
– У моего зятя, Сайруса Лекока, по меньшей мере такая же. Кэрол улыбнулась.
– Люблю упрямцев.
Ромео гордо выпрямился, полагая, что его природное обаяние оказало нужное действие, и с нежностью подумал о бедняжке Джульетте, имевшей несчастье связать судьбу с неотразимым Тарчинини.
– …Поэтому я постараюсь помочь вам изо всех сил, но они, увы, невелики.
– Вы не знаете, у вашего мужа были враги?
– Да вроде нет.
– А вы жили в полном согласии?
– Джереми меня обожал.
– А вы?
– Муж был намного старше меня… Я питала к нему огромную благодарность… и привязанность, в какой-то мере похожую на то, что дочь чувствует к отцу, который ее балует и выполняет все капризы.
– Понимаю… А может быть, вы испытывали более нежные чувства к кому-то другому?
– Сэр!
– Ma que, синьора! Когда речь идет об убийстве, никаких нескромных вопросов просто не существует, так ведь?
– Моя верность была своего рода вкладом в семейный бюджет. Иначе мы не жили бы так дружно.
– А Джанет?
– Что – Джанет?
– Насколько я понял, между вами не все гладко?
– Допустим, Джанет немного ревновала… И наверняка досадовала, что Джереми тратит на меня деньги, которые она уже считала своими.
– А кто наследует огромное состояние Паркеров?
– Уилфрид Хэсмит, нотариус Джереми, сообщит нам об этом завтра, но и теперь не секрет, что, если верить обещаниям моего мужа, основная наследница – я.
– Вот уж это не доставит удовольствия его дочери!
