– А вы знаете, что после вашего визита у Карлсона начался приступ лихорадки? Жена и две дочери всю ночь с трудом удерживали его в постели. Карлсон рвался бежать в Белый дом умолять президента Джонсона послать морской десант в Италию и стереть Верону с лица Земли!
– Мне этот тип с первого взгляда показался ненормальным. А вы еще поставили его начальником полиции! Право же, вы очень странные люди, а?
– Скажите честно, тесть, что вы сделали с Карлсоном?
– Я? Да ровно ничего! Что вам взбрело в голову?
– Да? А почему же тогда, как только вы ушли, он принялся крушить все вокруг? И вообще, зачем вы ходили в полицию?
– Просить, чтобы Мерси выпустили на свободу.
Сайрус пожал плечами.
– Судья назначил такой залог, что у вас не было ни малейших шансов добиться своего.
– Ошибаетесь, голубчик. Сейчас Мерси уже свободен.
– Что? Но… как же залог?
– Я его заплатил.
Молодой человек ухватился за дверной косяк.
– Вы… Заплатили? Но… каким образом?
– Сайрус, мой мальчик, вы зять, а я ваш тесть, и постарайтесь это запомнить.
– Невероятно!… Непостижимо!…
– Что именно?
– Неужели вы приехали из Вероны только для того, чтобы внести полную сумятицу и неразбериху в работу нашей полиции и в мою жизнь?
– А вы-то тут при чем?
Сайрус с горечью рассмеялся.
– Думаете, мне простят такого тестя?
– Напротив, я полагаю, вам будут завидовать…
– А если Мерси еще кого-нибудь убьет? – с отчаянием в голосе прохрипел Сайрус.
– Чего ради?
Вконец расстроенный Лекок ушел, а Ромео, насвистывая «Санта-Лючию», завершил утренний туалет. Мотив напомнил ему о свадебном путешествии в Неаполь, о Джульетте прежних времен, о рождении старшей дочери, а потом остальных малышей… Короче говоря, Тарчинини с умилением погрузился в привычные грезы. Но скоро его блаженное забытье нарушил стук в дверь. В комнату твердой поступью завоевателя вошла мисс Черити Лекок. Лицо ее кривила недовольная гримаса, в глазах сверкало презрение. Следом плелся Анджело. Старая дева сразу повернулась к переводчику:
– Анджело, скажите этому человеку, что я пришла к нему от имени «Первопоселенок»!
И между Черити и Ромео завязался диалог, а дворецкий служил посредником в этом разговоре двух миров, которые, во всех значениях этого слова, не могли понять друг друга.
– Мы приняли вас, сэр, как приличествовало встретить отца женщины, вступившей в семью Лекок, но теперь вынуждены признать, что вы обесчестили нас, обесчестили Бостон, обесчестили Соединенные Штаты!
– То, что вы сказали, ужасно глупо, но зато вы изъясняетесь очень красиво.
Мисс Лекок долго сопела от возмущения и наконец потребовала объяснений.
– Вы назвали меня дурой?
– Не вас, синьорина! Глупость – то, что вы сказали.
– Но тот, кто болтает чепуху, неизбежно идиот! Разве не так?
– Вовсе нет! Глупостей можно наговорить под влиянием каких-нибудь сильных чувств. Скажем, от страха, от ярости или из-за любви!
– Я вас не боюсь, вы слишком ничтожны, чтобы рассердить меня, а уж насчет любви… «Первопоселенки» презирают эту отвратительную слабость. Мы оставляем се другим!
Глубокий вздох Тарчинини мог бы, кажется, запустить в небо космическую ракету. Мисс Черити снизошла до удивления.
– Что с вами?
– Я страдаю.
– Страдаете?
– Да, именно так! Слыша, как женщина, подобная вам, мисс Лекок, презрительно отзывается о любви, я не могу не страдать!
Впервые в жизни Черити услышала, как ее имя ставят рядом со словом «любовь». Не веря своим ушам, она все же почувствовала легкое волнение.
– Что вы имеете в виду, мистер Тарчинини? – уже мягче спросила старая дева.
– Представляю, скольких мужчин вы сделали несчастными!
Чувствуя, что мисс Лекок наблюдает за его реакцией, Анджело с трудом сохранял серьезный вид и лишь добросовестно передавал смысл слов Ромео. Черити покраснела.
– Вы что, смеетесь надо мной?
– О нет, мисс! Если Ромео Тарчинини что и уважает, если он над чем никогда не рискнул бы смеяться, – так это любовь! Впрочем, узнай кто-нибудь в Вероне, что я посмел так кощунствовать, меня бы по возвращении закидали камнями!
Искренний пыл Ромео произвел на старую деву сильное впечатление.
– Вы так хорошо разбираетесь в этом вопросе? – почти робко спросила она.
– Я? Ma que! Да всей Вероне известно, что Ромео Тарчинини – величайший эксперт! Поэтому, едва увидев вас, я подумал: вот женщина, рожденная только для любви, и, если бы она лишь пожелала…
– Вы… вы так считаете?
– Еще бы! О Мадонна, да я просто уверен в этом! Неужели вы станете отрицать, мисс, что когда-то из-за вас дрались поклонники, а по вечерам пели серенады под окнами?
– Честно говоря…
– Ни слова больше! Я уважаю целомудрие той, что сохранила чистоту только из-за слишком высокой требовательности!
И столь же лицемерным, сколь дрожащим от искреннего волнения голосом Ромео осмелился добавить:
– Я уверен, что если кто и может понять любовные страдания, то это вы, мисс Черити!
Старая дева уже почти не сомневалась, что когда-то юноши сражались из-за ее прекрасных глаз, и даже слышала томные стоны гитары и серенады, о которых говорил этот итальянец. Вся озлобленность этой мегеры куда-то пропала, и человек, рассказывавший Черити о том, чего она сроду не слышала, вдруг показался ей симпатичным.
– Я начинаю думать, мистер Тарчинини, что несколько ошибалась на ваш счет. А может быть, меня ввели в заблуждение сплетни и наветы? Вся эта странная история с освобождением Мерси…
– Я просто опередил вас!
– Вы меня…
– Да, ведь только мы с вами можем понять то, что случилось со Стивом Мерси, ибо здесь главное – не рассудок, а сердце!
И Ромео вдохновенно оживил перед глазами мисс Лекок печальный роман Стива и Деборы. По его версии, тут повторилась история Самсона и Далилы. Мисс Лекок, несмотря на неудобства перевода, несколько обеднявшего повествование и лишавшего его первоначального накала, слушала с замиранием сердца. Черити казалось, что эта Дебора, которой она никогда не видела, словно родная сестра походила на мисс Лекок в юности, ту мисс Лекок, какой она могла и должна была быть, а впрочем, конечно, была… Потрясенный Анджело наблюдал, как эта сухая, тираничная старая дева, не более чувствительная, чем какой-нибудь рассерженный тарантул, преображается у него на глазах. Веронские чары растопили лед, и Черити таяла, приобретая совершенно новый облик. Когда Ромео умолк, в глазах мисс Лекок впервые за последние двадцать лет стояли слезы.
– Мистер Тар… чи… нини… вы не… обыкновенный человек! – пробормотала она.
