Симон присвистнул:
– Вот оно что… Хорошо, попробую.
В то время, как Телю ломал голову над поставленной ему задачей, комиссар отдавал приказания. Очистить дорогу было непросто – люди ведь жаждут крови и любят пересказывать щекотливые подробности чужого несчастья. Вскоре Телю незаметно попросил Невика подойти.
– Вы нашли аномалию?
– И какую! Хотя это было несложно: достаточно поднять крышку капота, чтобы увидеть, что оба бачка с тормозной жидкостью пусты. Их прокололи. По плану мадемуазель Пьюбран должна была совершить большой прыжок…
– Вы уверены?
– В чем?
– В том, что резурвуары с тормозной жидкостью…
– Для этого большого ума не надо, любой мальчишка и тот сразу заметит.
– Спасибо, Телю. Было бы хорошо, если бы вы записали все это на листочке бумаги.
– Не ручаюсь за почерк.
– Тогда приходите в комиссариат. Вы продиктуете ваше заявление Ратенелю.
– Да, так будет лучше.
Тьерри в умилении смотрел на Мартину. Повязки на лице не портили се, а только придавали некоторую загадочность выражению глаз. Больница всегда казалась комиссару чем-то вроде своеобразного паспортного контроля, некоей нейтральной зоной, которая не принадлежала еще царству мертвых, но была уже недоступна для живых. Поэтому такая близкая – стоит только протянуть руку – Мартина казалась ему особенно далекой и недоступной. Но это было неважно. Достаточно того, что он может находиться возле нее, наедине с ней в ложной, воображаемой близости. Мартина спала. Полицейский, счастливый, смотрел на нее. Фантазия превратила эту комнату-клетку – строгую, пахнущую хлоркой – в уютную, элегантно обставленную спальню, где в полуоткрытых ящиках шкафа угадывалось кружево женского белья и витал аромат сладких, щекочущих горло духов. Больничная койка уступила место просторной кровати, удобной для отдыха вдвоем. Мечта уводила его все дальше и дальше, и он не заметил, как мадемуазель Пьюбран проснулась.
– Господин комиссар?
От неожиданности он вздрогнул.
– Мадемуазель, я не осмеливался вас разбудить и сам…
– Мне кажется, вы заснули стоя!
Оба засмеялись, вдруг девушка заволновалась:
– Но почему я здесь, и вы у моей постели? Где я?
– В больнице.
– В больнице? Конечно, все вспомнила! Машина! Отказали тормоза!
Он взял ее за руку.
– Успокойтесь, все позади. Вам очень повезло.
Раненая испуганно на него посмотрела:
– А мое лицо! Что с моим лицом? Зеркало! Дайте мне зеркало!
Тьерри подал ей сумку. Она принялась нервно в ней рыться и извлекла зеркальце. Внимательно себя осмотрев, она улыбнулась своему посетителю.
– Вы, наверное, принимаете меня за идиотку.
– Нет. За женщину. Вы настоящая женщина. Хотя даже пара-тройка шрамов не сделала бы ваше лицо менее прекрасным.
Мартина выпустила его руку и сказала:
– Спасибо. Спасибо за то, что пришли. Видите, никто из моих родственников даже не побеспокоился.
– Может быть, они еще не знают о случившемся или заняты…
– Или разочарованы.
– Что вы имеете в виду?
– Господин комиссар, вы можете дать мне честное слово, что это была простая авария?
– А что вы хотите, чтобы это было?
– Вы прекрасно знаете.
– Без сомнения, но перед тем, как что-либо утверждать, нужно получить доказательства. Я прикажу осмотреть вашу машину.
– Вы не умеете врать, господин комиссар, хотя это очень мило. Я почти уверена, что речь идет о диверсии… Но я больше не боюсь, потому что ваше присутствие здесь еще раз подтверждает, что вы всегда будете рядом, чтобы меня защищать.
– Увы, я ничего не могу обещать, я ведь с вами не живу.
– Это не имеет значения. Уверенность, что вы думаете обо мне, делает меня сильной, успокаивает, и таким образом я смогу распознать ловушки, которые они постараются еще мне поставить. Благодаря вам, господин комиссар, я заново почувствовала вкус борьбы и желание победить.
Когда Тьерри вышел из комнаты, ему казалось, будто он шагает по облакам.
Комиссар чувствовал потребность с кем-то поделиться своей радостью, сам он с ней не справлялся. Ему было необходимо все рассказать, чтобы придать мечте материальную форму – выразить ее словами – и заново ее пережить, поэтому он отправился на кладбище на могилу Алисы. Он считал совершенно естественным довериться своей жене, с которой всегда делился самым сокровенным. За пределами смерти их союз оставался столь же прочным, что и при жизни. Он склонился над могильной плитой… Имя женщины, которая до сих пор была единственной его любовью, цифры, заключавшие в себе целую жизнь… он исповедовался. Он говорил о том, что правда застала его врасплох, что он никогда не мог подумать, что это может еще с ним случиться, и тем не менее… Он объяснил Алисе, кто такая Мартина, на кого из их общих знакомых она похожа, но словоохотливость его исчезла, как только он заговорил о будущем, как будто проходя через фильтр слов, мечта искажалась и становилась вульгарной. Он спустился с облаков на землю.
Добравшись до центра Каора, комиссар подался в свое единственное убежище: «Таверну». Он устроился в дальней части зала за столиком возле окна и заказал хороший обед, чем приятно удивил Эскорбьяка. Освободившись от кухонных дел, Пьер присел на несколько минут рядом с другом.
– Ну, что расскажешь?
– Ты знаешь, у меня полно работы…
– Так я об этом и спрашиваю! Что нового на работе? Я слышал что-то об аварии.
– Мадемуазель Пьюбран ранена.
– Сереьзно?
– Могло быть серьезно. Во всяком случае это доказательство того, что я не ошибся – Мартина была права. Вокруг нее действительно существует заговор.
– Почему?
– Потому что ее машину специально вывели из строя.
– Не может быть!
– Может.
– Ты уверен, Тьери?
– Почти, я сейчас пойду поговорю еще раз с Симоном Телю.
– А как себя чувствует мадемуазель Пьюбран?
– Слава Богу, относительно хорошо. Я был у нее утром.
Эскорбьяк, ничего не ответив, отвел глаза. Невик раздраженно спросил:
– Это тебя удивляет? Непонятно почему! По-моему, это мой долг – навестить потерпевшую. С тех пор, как я взялся защитить девушку от тех, кто ищет ее гибели, важна каждая малейшая подробность. Разве это не так?
