- Чувствую ужасную запредельность и выражаю громадное удовлетворение. Привезти вина?
- Привези прежде всего себя самого. Итак, до восьми, - он повесил трубку.
Звездочка, увидев странное выражение на лице Сида, рассмеялась.
- Кто это звонил? Ваш друг? Мальчик?
- Нет, просто друг.
- Очень сомневаюсь.
Улыбнувшись, Сид снова взял в руки кисточку и пудреницу.
- Ну а теперь постараемся вытащить твои скулы из укрытия для всеобщего обозрения. Как считаешь?
Окончание съемок фильма всегда было для Мэтта периодом для внутреннего самоанализа. Нет, речь не шла о депрессии - он отлично знал себя и не был человеком, подверженным приступам депрессии. Он всегда держал под контролем свою жизнь и свои эмоции. Но время от времени ему приходилось все больше удивляться, почему это с такой легкостью к нему пришел успех. Он постоянно слышал удары тревожного набата. Все равно придется за все заплатить - он был твердо в этом уверен.
'Наверняка ты все же очень устал', - утешал он себя, загоняя автомобиль в гараж и одновременно пытаясь нащупать в кармане ключи от дома. Машины Карен на месте не было, и она оставила ему на кухонном столе записку.
Он улыбнулся. В прошлом году на ее день рождения он купил ей в подарок лошадь. Ему всегда нравилось, если его подарки приходились ей по душе.
До пяти еще оставался почти целый час. Продолжая внутренний самоанализ, он размышлял о том, о чем обычно не думал. Он вытащил из холодильника бутылку содовой, поздоровался, не выходя из самоуглубленности, с уборщицей, приходившей раз в неделю, и поднялся вверх в спальню.
'Жена моя, - думал он в каком-то изумлении, открывая ящики шкафов, прикасаясь к ее личным вещам - все они казались ему мягкими, прозрачными, приятными. Все они пахли ее телом. - Какое-то чудо, что она принадлежит мне. После того как фильм будет смонтирован, мы, конечно, будем больше времени проводить в компании друг друга'.
Он открыл ее ночную тумбочку. Карен всегда была щепетильной в отношении работы, но ее кладовки и шкафы выглядели так, словно тот циклон, который доставил Доротею к Озу, по пути промчался через ее спальню. В тумбочке лежали роман в мягкой обложке, узелок грязных и смятых косынок, один шлепанец, узкий кожаный пояс, перчатки от 'Изотонора', так и не вынутые из коробки, а также футляр для письменных принадлежностей, перехваченный двумя резиновыми ленточками. Не спеша он снял резинки и открыл коробку. В ней было полно писем.
Карен никогда не была настолько сентиментальной', - подумал он. Она ненавидела всякие бумаги и выбрасывала в мусорное ведро все - от старых поздравительных открыток до писем родственников. Нет, здесь было что-то другое, что-то такое, с чем у нее не хватало сил расстаться. Любовные письма.
Если ты читаешь чужие письма, то тем самым становишься правонарушителем. Подчиняющимся эмоциям соглядатаем. Мэтт, хотя и был человеком, умевшим владеть своими чувствами, прочитал эти письма, которые он должен был сам написать своей жене. Но он никогда не чувствовал такой потребности, это не вязалось с его личностью.
Это были прекрасные письма. Он слышал за ними его голос - мягкий, сладостный, искренний. Вероятно, он был хорошим человеком.
'Само собой разумеется, - убеждал он себя. - В какого же еще человека может влюбиться Карен?'
Он положил письма обратно в коробку. Закрыл, натянув резиновые ленточки. Странно, почему она их не спрятала? Может, она хотела, чтобы он их обнаружил? А может, ей просто никогда в голову не приходило, что он начнет копаться в ее вещах? И он, конечно, этого бы никогда не сделал, если бы не этот червь сомнения, который гложет его в глубине, постоянно увеличиваясь в размерах. Взяв в руки коробку, он пошел к машине. Хотя он был там всего один раз, он помнил дорогу к маленькому театрику. Театральный режиссер был счастлив объяснить знаменитому голливудскому коллеге, где отыскать одного из его актеров. Разъяснения режиссера привели Мэтта в небольшой район, где сдавались меблированные квартиры, в которых преобладали светло-зеленые ковры грубой выделки.
Он сразу нашел нужные апартаменты, но долго колебался, не решаясь постучать, чувствуя, что этот человек, любовник его жены, находится в данную минуту за дверью.
- … не волнуйся, - Мэтт отлично слышал, о чем говорят за дверью. - Он никогда не понравится твоим родителям. Они явно не изменились за все эти последние годы. Нужно просто быть с ними пожестче. Ты любишь его, он любит тебя, этого вполне достаточно. Мы уже вышли из того возраста, когда нам нужно согласие мамочки и папочки. О'кей, позвони попозже. Если тебе нужно со мной поговорить, то я всегда на месте.
Лениво залаяла собака. Нет, в ее лае не чувствовалось предупреждения, что-то вроде: 'Эй, послушай, кто-то к тебе врывается'. Скорее это было ненавязчивое предостережение: 'Я чувствую кого-то в коридоре, босс. Что ты намерен в этой связи предпринять?'
Мэтт позвонил. Собака тут же принялась отрабатывать свой хлеб, залившись диким лаем, словно сошла с ума.
Джонни подошел к двери в старой водолазке, вывернутой начесом наружу. На лице у него было написано удивление. Было ясно, что он его в данную минуту не узнает.
- Что вам угодно? - вежливо спросил он. Потом он вспомнил, кто стоит перед ним.
- Нельзя ли войти к вам на минутку?
Джонни не знал, что ответить. Принимая во внимание, что ему в последнее время очень везло, этот небольшой разговор с глазу на глаз завтра непременно появится на страницах 'Эсквайера' приблизительно под таким заголовком: 'Ревнивый муж стреляет в актера и собаку. Собака остается в живых'.
- Да, конечно, входите.
Собака, смесь овчарки с кем-то еще, уже в преклонных годах, с любопытством обнюхивала рукав Мэтта.
- Она не моя, - объяснил ему Джонни. - Мне поручил приглядеть за ней приятель. Очень хорошая собака.
Он погладил пса по груди, не зная, что делать дальше.
- Да, действительно, она выглядит неплохо, - отозвался Мэтт.
Он тоже не знал, что делать. Он погладил собаку по голове. Пес просто умирал от блаженства, получив к своей особе сразу такую порцию неожиданного внимания.
- Может, принести вам кофе?
- Будет весьма любезно с вашей стороны, - ответил Мэтт, хотя и не пил кофе.
Квартира была маленькой, но в ней были отдельные кухня и спальня и было весьма опрятно. Вездесущий нежно-зеленый ковер грубой выделки был таким же навязчивым, как всегда, - так и лез в глаза, но на стене он заметил хороший эстамп, настоящее произведение искусства, а на другой - взятую в рамку афишу. Джонни отправился на кухню, где начал суетиться рядом с плитой.
Мэтт не спускал с него глаз. Вероятно, на сцене ему приходилось немало потрудиться, так как сейчас хромота его была довольно заметна. Он поставил коробку с письмами на стол.
Джонни принес кофе.
- С сахаром или с молоком?
Мэтт подвинул к нему коробку.
- Откройте вот это. Прошу вас.
Весьма озадаченный такой просьбой, Джонни все же повиновался.
- Значит, она хранила мои письма? - сказал он с затаенной гордостью. Он посмотрел на Мэтта.
- Что вы от меня хотите?
'Неплохой вопрос, - отметил про себя Мэтт. - Мне хотелось встретить насильника несовершеннолетних, убийцу с топором в руках, но никак не такого приятного парня, который со сцены подает советы безнадежно влюбленным, который нянчится с собакой в свободное время и исправно платит
