подброшенная пружиной, едва не с рукой выдернула у Идио котелок и, злобно бэмкая им обо все встречные деревья, поплелась к ручью.
— Нидхёггова работа, — тяжело вздохнул Один, провожая её взглядом. — Мудрецов бы этих сюда… придумали, а мы — отдувайся… Никаких нервов не хватит, хоть воду живую пей! — Бог достал из-за пазухи здоровенную фляжищу, открутил крышечку и сделал большой глоток. 'Что-то от вашей живой воды спиртягой несёт', — насмешливо подумал я. — Уххх, хорош, Гармова отрыжка! А тебе нельзя, — категорично изрёк он, заметив мой выразительный взгляд. 'Как же так? — я посмотрел ещё выразительнее. — На подвиг послали, а сто грамм для храбрости?' — Детям до шестнадцати лет спирт вреден.
— Мне уже сто два! — пискнул Идио.
— А после шестнадцати — бесполезен, — уверенно сказал старик. — Так что отвратите свои жадные взгляды от этой фляги и напрягите уши. Слушайте со вниманием и усердием, от этого, быть может, вся ваша дальнейшая судьба зависит! Символ Хранителей — медальон, Знаком именуемый. Ему дана Сила блуждать меж пространств и миров в поисках. Избрав новых своих Хранителей, он отворяет Двери Вселенной и распадается…
Яна:
Хорошо ночью в лесу. Озорной ветерок шепчется с листвой, на тёмном небе сияют крупные звёзды, они так близко, что, кажется, протяни руку — и сможешь собирать их горстями. Ярко светит желтая, похожая на надкушенный масляный блин луна, и виден каждый листик, каждая травинка, а непроглядная тьма прячется где-то в кошмарах Идио. Лес живёт своей жизнью. Весело звенит на камешках беспечный говорливый ручей, пряно пахнут ночные цветы, шуршат в воздухе крылья мотыльков, негромко, умиротворённо трещат в траве сверчки. Побежал куда-то торопливый ёжик. Беззвучно, словно призрак, пролетела между деревьями сова.
В городе всё по-другому. Там только дома, высокие и низкие, большие и маленькие, Дома и асфальт. Серые от пыли деревья, беспощадно подстриженные газоны, и пахнет там не влажной землей, а автомобильными выхлопами.
В городе никогда не бывает так тихо…
— …и одному Избранному достается звезда, а другому — ключ.
То ли в лесу такая акустика, то ли голос у бога особенный, но слышишь ты каждое слово. И всё больше злишься. На брата, на Идио, на папашу его безголового (и как при таких мозгах он умудрился нас сюда вытащить?!), на судьбу-злодейку и особенно на Сёмку — друга детства… гадина ползучая, сопля зеленая, змей подколодный, всё ведь из-за тебя!..
Дикая злоба переполняет тебя, мозги готовы закипеть. Ты всё яростней скребешь котелок, тебе хочется взять дубину, секиру, меч — всё что угодно! — и кого-нибудь шлёпнуть. Неважно кого. Только кровавое убийство с кучей мозгов, потрохов и прочего ливера успокоит твои нервы!..
И недоумённо смотришь на завязанную узлом ложку.
А потом на тебя словно выливают ушат ледяной воды. Трезвея, ты ужасаешься собственным мыслям и уже всерьёз сомневаешься в своём душевном здравии, со страхом спрашивая себя: 'Да я ли это?' 'Нет, японский городовой', — ехидничает внутренний голос. Кажется, они с Сашей друзья.
К горлу подкатывает ком, хочется даже не заплакать, а зареветь от осознания собственной беспомощности. До мамы как до этой луны поездом не долететь, самолётом не добежать, чужой мир, какой-то жуткий сплав средневековья и научной фантастики, цепко держит тебя и не собирается отпускать, а на горизонте маячит враг. Ни разу не виденный, но жестокий, коварный, в принципе непобедимый и очень злопамятный. Вы с братом в его чёрном списке, и Он (вернее, Она) мечтает как можно скорее вычеркнуть вас оттуда. А тебе всего двадцать, и в двадцать лет умирать ой как не хочется…
'А, может, хватит жалеть себя? — досадливо фыркает внутренний. — Или накрывайся простыней и ползи на кладбище, или возьми себя в руки и придумай что-нибудь! Никто ничего за тебя делать не будет! Qui non laborat, non manducet!'
Чё?
'И это будущий юрист… Кто не работает, тот не ест, вот «чё»! Beata stultica15…'
От такой наглости слёзы мигом просыхают, а в мозгу возникают невообразимо гнусные идеи, но воплотить их нет никакой возможности — ведь это твой внутренний голос. И он, кстати прав. Сейчас нужно не рыдать над своей несчастной судьбой, а думать, как откосить от армии… тьфу ты, то есть от великой чести 'быть героем'. Не нужны тебе подвиги, слава и смерть во имя высоких идеалов!..
'Что, есть другие дела? — притворно удивляется голосок. Да. Жить, например. — Тогда вставай и коси, surge et age! Как сказал Вергилий, audaces fortuna juvat! Для тех, кто в танке: смелым судьба помогает. Вперёд!'
— Ненавижу латынь, — мрачно бормотала я, шагая в сторону лагеря и отводя рукой ветки, норовящие хлестнуть меня по лицу. Под ногами должно было шуршать, но почему-то не шуршало. — И разные голоса. Потому что вы правы, а я… шизофреничка, кому я это говорю!.. До неба высоко, до мамы далеко, как говорила Скарлетт О'Хара, я подумаю об этом завтра. А пока — завяжу себе узелок на память. И как только выберусь, сделаю себе томограмму. Выберусь, нет, правда, выберусь… а, тролль блохастый!
'Яна, милочка, проспрягай-ка английские неправильные глаголы. По временам'.
'Думаешь, поможет?'
'Уверен'.
'Ну ладно… эээ… do, did, will do… is doing, was doing…'
У костра всё было по-прежнему: Один что-то вещал, Саша с Идио внимали ему, раскрыв рты. Я нарочно громко брякнула котелком, но в мою сторону не повернулась ни одна голова.
— …сей Ключ любой замок откроет, любую тайну разгадать поможет. Даётся он Мудрецу — тому, кто в знании научном силён — чародею, ведуну аль барду. Звезда о бедах и врагах предупредит, сама, коль надо, защитит. Она Воителю подмога — амазонке, охотнице и… неважно. — Идио открыл рот. Один сделал короткое резкое движение, словно сворачивая кому-то шею, и паренёк с увлечением принялся рассматривать свои ботинки. — А рисунки на Знаке указывают, какой путь Хранители выбирают.
'Спокойней, Яна! Drink, drank… буду пить… пью сейчас…'
— Ого! — Саша с интересом покрутил Ключ. — У меня теперь солнце на ладони! Светится! Что это значит?
— Вы — чародей! — просиял Идио. — А почему сразу не сказали?
— Так я, это… не знал…
'Детка, а тебе не интересно, какой-такой у тебя путь?' — хитренько спросил голос.
'Нет! Have been saying… has been saying…'
'Врушка, врушка, жареная плюшка! Ну давай, смотри! Мне же интересно!'
Рисунок на Звезде тоже изменился. Ладонь больше не была пуста, она сжимала рукоять меча, и тот слабо, еле заметно светился.
'Лук — охотнице, это понятно, — рассудил внутренний голос. — Копьё… наверное, амазонке. А меч кому? Неважно? Всё у тебя не как у людей'.
'А в глаз?', — зло спросила я.
'Подставляй!' — хохотнул он.
— Как у вас с магией? — полюбопытствовал Идио.
— Никак… вроде, — пробубнил братец.
— Будет, — уверенно изрек Один. — Ты — чародей. А сестрёнка твоя — амазонка, должно быть…
— Я не!.. — ой, слишком высоко взяла, голос сорвался. Жалобно каркнув, ворон свалился на землю, Саша с Идио словно в эпилептическом припадке затрясли головами. В кустах что-то зашуршало. — Я! Не!! Амазонка!!!
— Возьми на полтона ниже, детка, не терзай мои барабанные перепонки, — попросил Один, возвращая птичку на плечо. — Сядь, — его взгляд буквально пригвоздил меня к месту. — И успокойся. Конечно, вы не совсем те… — ещё один взгляд; я машинально одернула свитер и попыталась пригладить волосы, но эту битву, как всегда, проиграла, — кого мы ждали, но так даже лучше.
— Лу-учше? — взвыла «амазонка», совсем потеряв голову. — Вы не тех взяли! Мы просто бедные
