— Дэвид, тебе нужен адвокат.
— Ерунда. — Он стряхнул мою руку. Однако сел и до конца поездки молча смотрел в окно совершенно пустыми глазами.
В комнате для совещаний, не обращая внимания на окутанные тучами офисные центры, Дэвид снова закипел и забегал туда-сюда по дорогому ковру, протаптывая в ворсе дорожку.
— Она, черт ее подери, снимала кино? — По его тону можно было подумать, что ответственность целиком и полностью на мне.
Я три раза зачитал ему свой отчет и уже устал повторяться. В любом случае теперь добытая мной информация казалась не относящейся к делу.
— Видео, — вздохнул я. — Она снимала видео. Но нам надо думать о других вещах.
— Как скажешь. — Дэвид пожал плечами и снова прошелся по комнате. Я глубоко вздохнул. С того момента как я впервые увидел фотографию с татуировкой, в голове у меня гудели вопросы — вопросы, которые мне не хотелось задавать брату. Однако деваться было некуда.
— Когда ты в последний раз разговаривал с Рен?
Он резко остановился и прищурился. Сжал губы.
— Мы все обсудили на прошлой неделе. С тех пор ничего не изменилось.
— Изменилось все. Она звонила тебе после того, как ты нанял меня… Вы виделись?
Дэвид вцепился в край стола так, что побелели костяшки.
— На что, черт побери, ты намекаешь?
— Я ни на что не намекаю. Я…
— Не намекаешь? Ха! — Он хлопнул ладонью по столешнице. — Дальше ты захочешь знать, есть ли у меня алиби. Боже, а я-то думал, ты работаешь на меня.
— Я работаю на тебя. Но мне надо знать, что нас ждет. Майку тоже надо будет знать.
— Тогда нечего ходить вокруг да около. Ты полагаешь, что я имею к этому отношение?
— Я спрашивал о другом, — возразил я, но сам усомнился.
Дэвида сомнения не мучили.
— Ерунда, — ответил он. Ссутулился, словно из него выкачали воздух, и повернулся к окну. — Я не видел и не слышал Рен с тех пор, как нанял тебя. И не имею ко всему этому никакого отношения.
— Где ты был в минувшие выходные?
Дэвид кисло усмехнулся:
— Так и знал, что до этого дойдет.
— Я просто пытаюсь рассчитать время.
— Ладно, — фыркнул Дэвид. — Я был в Лондоне. Улетел в пятницу во второй половине дня, вернулся вчера и почти все время провел на совещаниях. Хватит? — Хватит, пока мы не узнаем, когда умерла Холли, но говорить это Дэвиду я не стал. Еще раз глубоко вздохнул.
— А что Стефани? — спросил я.
Он насторожился.
— А что Стефани?
— Что она знает о Рен? Что ты ей рассказал?
— Какое это имеет значение? — Я посмотрел на Дэвида и ничего не сказал. — Какого… Теперь ты решил, что и она замешана?
— Этот вопрос задаст полиция.
При упоминании о полиции Дэвид отступил на полшага. Провел рукой по серому лицу.
— Я ничего ей не рассказывал. Мы не говорили об этом. Не думаю, что она знает.
— Что-то она знала. Эго было ясно, когда она приходила ко мне. Как ты мог не…
— Мы не говорили об этом, — напряженно повторил Дэвид и снова отвернулся к окну.
От дальнейших расспросов меня спас Майк.
Он остановился в дверях: высокая, стройная фигура в безупречном сером, в полоску, костюме с винно-красным галстуком. Положение старшего партнера вытравило едва заметные морщинки на порозовевшем после бритья тонком лице, удивительным образом не изменившемся со студенческих времен: Майка легче было вообразить склонившимся над пыльным фолиантом, чем гипнотизирующим присяжных и пугающим других адвокатов. Майк пригладил редеющие черные волосы, перевел взгляд с меня на Дэвида и снова на меня. Улыбнулся.
— Простите, что заставил вас так долго ждать. — Он протянул Дэвиду руку. — Я много слышал о вас.
Дэвид бросил на него недоверчивый взгляд, но в голосе Майка не было иронии, а улыбка светилась искренностью. Он это умел.
— Я видел вас по телевизору несколько недель назад, — осторожно произнес Дэвид. — На судебном канале.
— Скучный был день. — Майк скромно улыбнулся. — А теперь, пожалуй, расскажите мне, что происходит.
И мы рассказали. Сначала Дэвид мялся, смотрел то на ковер, то на эстампы, однако взял себя в руки и изложил факты. Я повторил все, что знал; рефреном шли имена — Холли, Рен, Кассандра. Майк внимательно слушал, делая заметки в желтом блокноте. Вмешался всего несколько раз, чтобы уточнить даты и время. Дэвид с утомленным вздохом откинулся на спинку стула, глядя на Майка и ожидая света в конце тоннеля.
Майк постучал длинными пальцами по подбородку. И наконец заговорил — абсолютно бесстрастно:
— Мы еще не знаем обстоятельств смерти этой женщины. Полиция называет их подозрительными, что теоретически может означать самоубийство, однако… — Он посмотрел на меня.
— Полицейские высказываются весьма обтекаемо, — отозвался я, — просто умолкают, когда доходит до состояния тела и причины смерти. И, кроме татуировки, других фотографий нет. Я бы не ставил на самоубийство. Все же у меня есть кое-какой опыт.
Майк кивнул:
— Согласен. Так или иначе надо готовиться к худшему, что в данном случае означает убийство.
— Боже, — пробормотал Дэвид.
Майк бросил на него сочувственный взгляд и продолжал:
— Будь обстоятельства другими, можно было бы попытаться отсидеться в сторонке. В конце концов, раз внимание прессы к этой истории остается относительно низким, вполне правдоподобно, что вы не видели статей в газетах или не узнали жертву по описаниям или татуировке. В таком случае можно было бы просто подождать, пока полиция свяжется с вами. Это не принесло бы вам награды за сознательность, хотя подобный образ действий — отнюдь не нарушение закона. Вдобавок это безопасно. Полагаю, именно так сейчас и поступают другие мужчины из ее фильмов: затаили дыхание, опустили головы и молятся. Во всяком случае, те, кто видел газеты и узнал татуировку. Но к несчастью, нам это не подходит. У нас иная ситуация. — Майк вздохнул. — Наша ситуация такова: эта женщина активно преследовала вас: звонила, приходила домой, угрожала. И мы должны исходить вот из чего: полиция довольно быстро узнает о ваших приключениях, если — и когда — тело опознают.
— Откуда? — вмешался Дэвид. — Как, черт побери, они смогут связать меня с ней?
Дэвиду ответил я:
— Вероятно, достаточно будет распечатать отчет о телефонных звонках Холли, но копы еще и обыщут ее квартиру, и кто знает, что они там найдут. Наверняка ее видео и всю информацию, которую она собрала о тебе. — Не думал, что Дэвид может побледнеть еще больше, но ему как-то удалось.
— Для полиции это будет означать мотив, — продолжал Майк. — Следовательно, они очень захотят поговорить с вами. И с вашей женой. И они не станут к вам благосклоннее, когда узнают, что вы были настолько встревожены домогательствами, что наняли частного детектива. Копы решат, что раз вы настолько расстроились, то вполне могли решиться и на более отчаянный шаг. Им будет трудно поверить, что вы не заметили газеты с историей Уильямсбергской Русалки; они захотят знать, почему — если вам нечего скрывать — вы не отозвались сами.
— Все это выглядит некрасиво, Дэвид. По-моему, ты не можешь ждать, пока полиция найдет тебя.
