перевела взгляд на дымящийся револьвер в своей руке.
— Я думала, это…
— Кто? Медведь, несущий в одной руке кролика, а в другой ружье?
— Вам нужно было ответить мне, когда я вас окликнула! Откуда мне было знать, кто ко мне подкрадывается?
Он резким движением выдернул револьвер из ее руки.
— Я не отозвался, потому что заметил еще одного кролика, мисс Джеймс. И запомните — никогда, никогда не стреляйте, прежде чем не поймете, во что именно вы прицелились!
Она вызывающе вздернула подбородок. Она ненавидела его за способность заставлять ее чувствовать себя провинившейся маленькой девчонкой. Заметив в его руке ободранную тушку кролика, она усмехнулась:
— Похоже, ваша охота была удачной.
— Я рассчитывал на двух.
— Мне очень жаль! Вам обязательно нужно во всем винить меня?
— Простите меня, мисс Джеймс. По-видимому, у меня нет оснований сердиться на вас за то, что вы трижды чуть не убили меня за последние три дня. Почему бы вам не покончить с этим раз и навсегда и просто не столкнуть меня с утеса?
— Не искушайте меня, мистер Баррет.
Он холодно улыбнулся ей.
— Уже поздно об этом говорить, мисс Джеймс, но я надеюсь, что вы будете держать себя в руках так же, как и я поклялся делать это.
Саманта сжала кулаки и заскрежетала зубами. Ничего, когда-нибудь она победит. Когда-нибудь она переспорит его и смешает с грязью. В ее распоряжении еще осталось две долгие недели, чтобы как следует постараться.
Он подошел к костру, собираясь зажарить кролика на огне. Она вытащила из своей сумки полотенце и кусок мыла и повернулась к шерифу.
— Я пройду немного вниз по течению, мне надо помыться…
— Нет.
— Нет? Может быть, вы и являетесь моим проводником, мистер Баррет, но уж во всяком случае, вы не мой отец или опекун. Я буду поступать так, как сочту нужным.
Он посмотрел на нее поверх костра, и она заметила отражение язычков пламени, пляшущее в его ярких глазах.
— Я советую вам не отходить далеко.
— Ваш совет будет учтен.
Она пошла вдоль ручья, отметив, что, кажется, уже начинает осваиваться в этих словесных поединках. Она искала место поглубже и вскоре обнаружила чистую заводь глубиной по пояс. Быстро разделась, оставив лишь нижнее белье, и вошла в воду. Вода показалась ей великолепной, как только тело немного привыкло к ее обжигающему холоду. Она вымыла волосы, закрыла глаза и вытянулась, лежа на спине, отдав себя речной прохладе и солнечным лучам.
Какая-то тень упала на ее лицо, и она решила, что это шериф. Но то, что она увидела, было намного хуже этого самоуверенного нахала — перед ней был индеец, высокий, темнокожий и очень свирепый на вид. Он стоял не дальше пяти футов и смотрел на нее своими выразительными карими глазами.
Индеец протянул руку, чтобы коснуться ее, и она пронзительно закричала. Ее крик звонким эхом отозвался в горах.
Индеец произнес что-то на языке, незнакомом Саманте, а она отплыла подальше, к противоположному берегу, кляня себя за то, что не послушалась и не стала держаться поближе к лагерю.
— Он говорит, что вы богиня.
Вздрогнув от неожиданности, Саманта посмотрела на берег и с облегчением увидела стоящего рядом шерифа.
— Он говорит, что его соплеменники удостоят его высших почестей, если он приведет вас с собой, — добавил он.
Баррет обратился к индейцу на его языке, и высокий темноволосый мужчина кивнул и залопотал что-то в ответ.
Саманта скрестила руки на груди, пытаясь прикрыть мокрое, практически прозрачное нижнее белье. Озноб начал пробирать ее до костей — то ли от холодной воды, то ли от страха, она не могла сказать наверняка.
— Что… что он говорит? — спросила она.
— Он хочет, чтобы вы были его третьей женой.
— Нет! Скажите ему, ни за что на свете он этого не дождется!
— Что за тон, мисс Джеймс, полегче. Согласны вы или нет, но он оказывает вам большую честь. Причем ему вовсе не обязательно было спрашивать вашего согласия. Он запросто мог сгрести вас в охапку и унести с собой.
— Не смейте отдавать… отдавать меня ему, мистер Баррет! Вы же обязаны… должны…
— Я не собираюсь никому отдавать вас, хотя идея выглядит соблазнительно. Может быть, это бы научило вас чему-нибудь.
Индеец по-прежнему не сводил с нее глаз, и Саманта почувствовала себя абсолютно голой и беззащитной, открытой всему миру.
— Вы можете сделать так, чтобы он убрался отсюда? — прошептала она.
Шериф подошел к дикарю, показав ему пустые ладони. Он говорил с индейцем, как показалось Саманте, нескончаемо долго, и наконец, индеец повернулся и удалился в лес.
Саманта была поражена. Дикарь просто повернулся и ушел, не оглядываясь, и оставил их живыми и невредимыми! Она поспешно вылезла на берег и, по возможности прикрываясь от глаз шерифа, завернулась в полотенце, которое она захватила с собой.
— Что вы такое сказали ему, что он ушел?
— Я сказал ему, что вы моя жена.
Она растерянно моргнула.
— И он сдался? Так просто?
— Нет. Он предложил мне за вас два скво, трех мустангов и четыре ружья.
— Слава Богу, что он принял ваш отказ.
— Я не отказывал ему.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я сказал ему, что хочу двух скво, шесть мустангов и десять ружей. Он ответил, что ни одна женщина не стоит так много, и ушел.
Саманта ошарашенно уставилась на него.
— А что бы было, если бы он согласился?
Шериф расхохотался.
— Тогда у меня было бы достаточно лошадей, чтобы отвезти домой моих жен и ружья.
Макс и Саманта начали второй день своего путешествия, когда солнце было уже высоко. Они не собирались останавливаться на обед, поэтому Макс разделил остатки кролика, чтобы съесть его в пути.
Он, насколько мог, старался не замечать ее. После того как она в него стреляла, а потом, не послушавшись, ушла далеко от лагеря, ему не хотелось любезничать с ней. Саманте еще повезло, что индеец оказался настроен дружелюбно, в противном случае у нее был бы неплохой шанс щеголять сейчас в шнурованной рубашке и мокасинах.
Макс чувствовал, что она начинает уставать от его невнимания. В любую минуту он был готов к ее попытке завязать разговор…
— Почему вы стали шерифом? — не выдержав, спросила Саманта.
Он поднял голову и посмотрел на нее.
— А почему вы об этом спрашиваете?
