тобою государем не читал; а подьячих, государь, я розрядных о той своей челобитной спрашивал же, и они сказали, что не видали же. И я холоп твой учал говорить, что наша челобитная пропала и мы станем бити челом на него Казначея Богдана Минича о переносе тебе государю иною челобитною, и впредь у нас челобитная не пропадет. И он, государь, Казначей Богдан Минич почел нас холопей твоих, безчестя отца нашего называл вором и олтынником и меня холопа твоего называл недорогим человеком: дорогое де тебе и безчестья заплатить; надеясь, государь, на свое богатство; и говорил, государь, что отец наш, будучи в Розбойном Приказе, воровал, из олтына сжег до смерти дву человек. А в том государь не запирался при всех в Передней Избе, что он меня холопа твоего из Приказу у себя велел бить в шею и послал память в Холопей Приказ и велел назад взять. А мы, государь, холопи твои по твоей государской милости не только от него Казначея Богдана Минича и от господ своих такого безчестья ни позору не видали, что ныне от него обезчещены; а отец государь наш, будучи у твоего государева дела, из олтына ни какого человека не жигивал и ни в каком воровстве не бывал; и челобитья государь на отца нашего, чем он позорит, тебе, государь, не бывало; а сидел государь отец наш у твоего государева дела с бояры не один; и про то, государь, известно тебе, государю. А что, государь, он Казначей Богдан Минич бил челом на меня холопа твоего тебе, государю, о своем безчестьи, заминая то, что отца нашего обезчестил и нас позорил, что будто я ему говорил, что он тое нашу челобитную украл у тебя, государя, из Комнаты; и я холоп твой того не говаривал, а спрашивал про ту челобитную у думного дьяка. А сидел он с окольничим с Григорьем Гавриловичем Пушкиным и учел мне говорить: аль де я украл? и я холоп твой молвил, что того я не ведаю, он ли или не он взял, только я бил челом тебе, государю, и та челобитная к нам не схаживала. А говорил я холоп твой, потому, что он Казначей Богдан Минич про ту нашу челобитную говорил в благовещенской паперти, и что в ней написано, все ведает; и говорил: хотя де вы и бьетя челом, нечто де, сделается, от меня де перенесть не велят. А за тех, государь, наших людей ему Казначею Богдану Миничу бьют челом и ходят окольничей Григорий Гаврилович Пушкин да брат его Степан, и тех наших старинных холопей хотят взять к себе во двор, и живут те наши люди у них во дворе. Милосердый государь, пожалуй нас холопей своих безпомощных, не вели государь его казначаеву Богдана Минича челобитью поверить, и вели государь про тот позор и безчестья отца нашего и мое холопа твоего сыскать бояры и думными дьяки и стольники и стряпчими, опричь окольничего Григорья Гавриловича Пушкина, что то дело у нас холопей твоих с ними. Царь, государь, смилуйся пожалуй! –
Роспись, которые были в Передней Избе: боярин Михайло Михайлович Салтыков; думной дьяк Григорий Васильевич Лвов, думной дьяк Михайло Волошенинов; стольники: Петр Васильевич Шереметев, Василий Борисович Шереметев, князь Иван Хилков, князь Юрья Долгорукой, князь Андрей Хилков, Иван Полев, Микита Бобарыкин, дьяк Василей Ушаков, Прокофей Коптев.
И государь пожаловал указал по челобитной и по росписи, какову роспись Василий Колтовской на Казначея на Богдана Минича Дубровского подал, сыскати стряпчему с ключом Ивану Михайловичу Оничкову по своему государеву крестному целованью. И Ивану Михайловичу Оничкову стольник и думные дьяки по государеву крестному целованью сказали: стольник князь Иван Хилков сказал: в нынешнем де во 153-м году апреля в 27 день в государеве Передней Избе Василей Колтовской стал спрашивать у думного дьяка у Михайла Волошенинова про свою челобитную и Михайло де ему сказал, что он его челобитные не видал; и Василей де почел говорить: пропадают де у государя из Комнаты мои челобитные, стану де бити челом государю, вперед де у меня из Комнаты челобитные пропадать не станут. И Богдан учел говорить Василью: шумишь де ты на меня напрасно, в Комнату де я один не хожу и челобитен твоих не краду. И Василей говорил Богдану: пожалован де ты, чаешь, за службу? И Богдан говорил Василью: не мол што де отцу твоему и деду де твоему там не бывать, где я был и для чего был посылан, за то де я и пожалован: отец де твой зжег дву человек. А того де он не дослышал, что он ему говорил, про дву ль мужиков или про жонок.
Думные дьяки Григорей Лвов, Михайло Волошенинов сказали: в Государеве Передней Избе Василей Колтовской говорил Казначею Богдану Дубровскому: не по своей ты мере, Богдан, пожалован да и в честь пущен. И Богдан говорил Василью: пожалован де я за службу, а что де моя служба, и про то де ведомо государю, а твоего де не мол што отца и деда твоего там не пошлют, где я был, да и на пример не напишут; полно де ты Василей шумишь на меня за то, что я тебя из Приказу велел выслать вон. — Прокофей Коптев сказал: в государеве Передней Избе Василей Колтовской с Казначеем Богданом Дубровским меж себя шумели и говорил Василей Богдану: челобитные де у меня, Богдан, из Комнаты пропадают. И Богдан говорил: не я ль де ее украл. И Василей говорил: того де я не ведаю, только де о том буду бити челом государю и впредь де у меня челобитные из Комнаты пропадать не станут; а в Приказе де, Богдан, мне бита челом тебе нельзе: в казенку де запрешся и не пустишь никого. И Богдан говорил ему: потому де я тебя в казенку не пускаю, со мною де тебе государь дел ведать не велел. Да Богдан же говорил: потому де ты на меня шумишь, что велел де я тебя из казенки ударить в шею. И Василей говорил: не по своей де ты мере, Богдан, пожалован».
Боярина Михаила Михайловича Салтыкова и некоторых стольников к допросу не сыскано, и чем дело кончилось, неизвестно.
В 1646 г. обесчещен был князь Евфимий Мышецкий Федором Нащокиным и Иваном Бужаниновым. Дело, против обыкновения, миновало домашнюю царскую расправу и поведено было судебным порядком, против чего Мышецкий снова подал государю челобитную: «Бьет челом холоп твой Еуфимка Мышецкий: бил челом я холоп твой тебе государю на Федора Васильева сына Нащокина да на Ивана Иванова сына Бужанинова, что оне нас холопей твоих и родителей наших безчестили; Федор Нащокин называл нас холопей твоих всех холопи боярскими и коюховыми детми на Постельном Крыльце, передо всеми; а Иван Буженинов на Постельном же Крыльце называл меня холопа твоего дьяком, а детишок моих подъячими и ворами и подпищиками, будто мы подписывали воровские грамоты. И про то, государь, что оне нас безчестили, по нашему челобитью указал ты, государь, именным приказом про Ивана Бужанинова велел сыскать окольничему князю Семену Васильевичу Прозоровскому, а про Федора Нащокина велел ты, государь, сыскать окольничему князю Андрею Федоровичу Литвинову Масальскому, и по тем обыскам велел доложить себя, государя. И они, государь, Федор Нащокин и Иван Бужанинов, умысля, чтоб им от родителей наших и от нашего безчестия бездушством отойти и отцеловатца, и нас сверх того пошлинами большими в конец погубить, били челом тебе государю ложно, будто я холоп твой в сыскную роспись писал братью свою и племянников и друзей; и то государь они били челом тебе государю ложно, умысля ябеднически; а он государь Федор Нащокин мне холопу твоему и сам ближней свой, за ним за Федором женишка моего племянница родная Григорьева дочь Миловславскаго. И по их государь ложному челобитью сошли им подписные челобитные, Федору Нащокину за пометою думнаго дьяка Ивана Гавренева, и Ивану Бужанинову за пометою дьяка Калистрата Акинфеева: сыскивать про то не велено, а велено нам мимо прежняго твоего государева именнаго приказу искать на них, родителей наших и своего безчестья, искать судом. И тот государь первой образец учинен нами холопи твоими. Искони вечной о том ваш государев указ и уложенье прежних великих государей и отца твоего блаженные памяти в. государя Михаила Федоровича и твой, государев, указ ко всей нашей братьи: Будет кто у кого на Постельном Крыльце таким безчестьем станет кто безчестить и про то вы государи указывали сыскивать, а не судом искать; а суда в таких делах не бывало не токмо, что учинитца у кого брань на Постельном Крыльце, хотя будет у кого и в Приказе в котором нибуди, и тут, государь, ваш государев указ был: велено про то и в Приказе сыскивать; а судом государь таких дел родительского безчестия, кто у кого безчестил на Постельном Крыльце, никто ни на ком не искивал; искони вечной ваш государев указ в таких делах был по сыску. Служили мы холопи твои прежним великим государем и отцу твому блаженный памяти, а в таком безчестьи ни от кого не бывали холопи твои, безпомошные; кроме Бога да тебя великаго государя помошника никого не имеем. Безчестил государь он Федор нас на Постельном Крыльце передо всеми, называл нас холопей твоих холопи боярскими и Конюховыми детми; а мы холопи твои искони вечные холопи ваши государевы, изстари все служили прежним великим государем и отцу твоему блаженные памяти и тебе великому государю, а в холопех и в конюхах, в таком безчестьи, нигде не бывали; изстари все служили вам великим государем: и отечество государь и службишко и именишка наши ведомы тебе Государю. Милосердый государь пожалуй нас бедных и безпомошных холопей своих, не вели государь искони вечнаго прежних великих государей и блаженные памяти отца своего и своего государева указу и уложенья нарушить, и нами холопи своими не вели образца
