«Нет советского закона, который запрещал бы американским агентам навязывать украинскому народу Кронько, – сказал президент. – Но не существует и такого закона, по которому избрание можно приравнять к референдуму. У нас есть достаточно законных путей помешать открытому неповиновению – вплоть до передачи украинской национальной милиции под командование Красной Армии», – предупредил президент украинских реваншистов.
XXIII
Тупая пульсирующая боль, зуд, ощущение, будто на него навалилась огромная тяжесть – вот первое, что он почувствовал, вынырнув из небытия. Мало-помалу боль сосредоточилась в затылке. Зудело в пересохшем горле. И к нему вернулось наконец ощущение веса собственного тела, распростертого на кровати. Перед сознанием поплыли картинки: ваза с мороженым, политым шоколадным сиропом; гостиная в квартире на авеню Трюден; некто в старинном массивном скафандре очень медленно шагает по серой поверхности Луны; белый-пребелый след инверсии уходящего ввысь «Конкордски»; ракетные двигатели скачут в такт музыке; час пик в вагоне электрички; его собственные пальцы на рукоятке управления, Альбрехт, протягивающий ему крышку обтекателя, стремительное приближение пола, свист взрыва, темнота, темнота...
С трудом он поднял веки и зажмурился от нестерпимого света. Поморгал, каждый раз пропуская под веки узенькую полосу света, открыл глаза.
Он лежал в небольшой комнате с белыми стенами. От света на глазах выступили слезы, он хотел смахнуть их, но что-то мешало шевельнуть руками. Он скосил глаза и увидел, что кисти привязаны к раме кровати, у локтевых сгибов торчат иглы капельниц, а на заголенной груди укреплены электроды.
Стало быть, больница. Чертова уйма электроники вокруг кровати. Он пошевелил ступнями. В порядке. Усиленно замигал, чтобы избавиться от пелены, которая мешала ему осмотреться.
В изножье кровати сидели двое. В зеленых халатах. Женщины. Одна смотрела на что-то, чего он не видел за электронными ящиками. Другая читала газету.
Та, что с газетой, была, несомненно...
– Соня? – не то спросил, не то позвал он чуть слышно. Голос не желал ему подчиняться.
Женщина вздрогнула, уронила газету и шагнула к изголовью.
– Джерри! Очнулся! – вскрикнула она.
Конечно, Соня. Бледная, осунувшаяся – улыбается...
– Похоже, что так, – с трудом выговорил Джерри. Слова словно застревали в горле; он словно боролся с собственным дыханием.
– Я позову доктора Кордрей, – сказала вторая женщина. – Вам надо побыть наедине... хоть немного.
– Соня... Со мной что-то странное...
– Произошла авария, и тебе здорово досталось, – сказала она. Глаза ее были полны слез. Она молчала, не зная, как продолжать, потом наклонилась и чмокнула Джерри в щеку. – Но я здесь, я позабочусь о тебе. Все будет хорошо.
– Позаботишься обо мне?
– Тебя выпишут через несколько дней, и я заберу тебя домой.
– Куда?
– Домой, на авеню Трюден. Ты помнишь, Джерри?
– Но мы... но мы...
Соня тыльной стороной ладони вытерла слезы.
– Кто-то должен заботиться о тебе, пока... пока ты не выздоровеешь, – сказала она. – А кто это сделает лучше меня? Или ты хочешь лежать в больничной палате?
– Но мы с тобой... столько лет...
Соня приложила палец к его губам.
– Не сейчас, ладно? – сказала она ласково. – У нас будет полным-полно времени.
Сознание Джерри прояснилось еще не до конца, но и без того он понял, что произошло нечто страшное, иначе Соня не стояла бы у его кровати, заплаканная, не целовала бы его, не обещала забрать домой и ухаживать за ним – после всего, что произошло.
– Что со мной случилось, Соня? – спросил он. – Что именно?
– Осколок ударил тебя в голову, при взрыве, – сказала Соня. – И... и...
Она не могла договорить до конца. Он догадался сам.
– Поврежден мозг?
Соня встретилась с ним глазами и кивнула.
Джерри судорожно сжал пальцы правой руки, потом левой. Подвигал ступнями. Попробовал, действуют ли руки, хотя кисти были привязаны. Согнул ноги под одеялом. Ни зрение, ни слух не подсказывали ему, в чем несчастье. В голове окончательно прояснилось. Он обонял острый больничный запах, и слабый запах озона, плывущий от аппаратов, окружавших его постель, и жасминовые духи Сони.
– Похоже, у меня все цело... – пробормотал он.
– Да, Джерри, все цело.
– Но в таком случае...
