– Извините за беспокойство, господин посол, – сладко сказал Бобби, – но вы мне нужны, чтобы передать послание президенту Вольфовицу.
– Для чего?!
– Это в некотором роде послание от Константина Горченко.
– В некотором роде послание от Константина Горченко, господин Рид? Что бы это значило?
– Это значит, что Горченко выразил свои пожелания ТАСС, который поручил моей матери, директору парижского отделения «Красной Звезды», переговорить со мной, чтобы я через вас передал эту информацию Натану Вольфовицу.
– Подлинное сообщение от Константина Горченко? – саркастически промычал посол. – Не проще ли протянуть бечевку через океан и приложить к их ушам консервные банки?
– Горченко хотелось бы, чтобы президент Вольфовиц обратился к нему с просьбой кое о чем, о некоем акте дружелюбия, – не отступал Бобби. – Он хочет совершить этот акт, но к нему должны обратиться публично.
– Акт дружелюбия? – В голосе посла впервые послышался интерес.
– Он хочет, чтобы президент попросил его вот о чем. Чтобы советская делегация в Европарламенте внесла резолюцию, предлагающую Советскому Союзу доставить на орбиту одного американца, а затем ЕКА – позволить ему совершить путешествие на «Гранд Тур Наветт» к Луне и обратно.
– Вы говорите бессмыслицу, Рид. Аэрофлот никуда не летает, а Горченко на сегодня – не президент. Есть весомые шансы на то, что на орбитах скоро не останется ничего, кроме «Космокрепости Америка» и черепков от советских спутников.
– Этого не будет, если выберут Горченко. Видите ли, господин посол, он хотел бы, чтобы Вольфовиц отнесся к нему как к действующей фигуре. Ответом будет жест доброй воли. Пусть мир увидит, что два таких человека могут договориться хотя бы в небольшом деле.
– Уточним: кто будет бенефициантом этого праздника гласности?
Франя видела, что Бобби заколебался, его сжало, как шагреневую кожу, – он понимал, как воспримет его ответ американский посол.
Но Бобби подобрался, вздохнул и сказал прямо и просто:
– Мой отец, Джерри Рид, который был главным конструктором ГТН.
– Ваш отец! Всего доброго, господин Рид!
– Мозг Гарри Карсона! – выкрикнул Бобби, прежде чем посол успел отключить видеотелефон. – Я точно знаю, что случилось с мозгом Карсона, мне сказал Нат Вольфовиц, когда мы вместе писали.
– Что-о? – спросил посол, и его палец замер над выключателем.
– Если вы знаете, о чем речь, вы поймете, что я с Натом на дружеской ноге – о вас этого не скажешь. А если не поймете... La m?me chose, n'est-ce pas? [80]
– П-понятия не имею, о чем вы... – заикаясь, сказал посол. Но Франя видела, что теперь он не спешит закончить разговор.
– Я прошу вас об одном – положить мое сообщение на стол Вольфовица. Без комментариев. Я не прошу вас ввязаться в это дело. Как всегда говорит моя матушка, первый закон бюрократии – прикрыть собственный зад.
– Я ничего не обещаю, Рид, – промямлил посол.
– А я не прошу вас обещать, – сказал Бобби и теперь сам прервал связь.
– Высший класс, Бобби! – сказала Франя с искренним восхищением. – Думаешь, это сработает?
– Если мы свяжемся с Вольфовицем, – сказал Бобби.
– Потому, что этот человек был когда-то твоим приятелем?
– Я уверен: и Вольфовицу и Горченко сейчас необходимо что-нибудь подобное. Они так и осыпают друг дружку воздушными поцелуями. Меня не удивит, если Горченко уже провернул это по другим каналам.
– Грязные политиканы, – проворчал отец.
– Не брыкайся, папа, – сказал Бобби. – На сей раз они работают на тебя.
Как мне сообщили, создатель европейского космокорабля «Гранд Тур Наветт» американец Джерри Рид стал жертвой несчастного случая незадолго до первого полета ГТН, в котором он предполагал принять участие. Сейчас он лишен возможности исполнить мечту своей жизни, так как по состоянию здоровья не может быть пассажиром коммерческого орбитального рейса.
Господин Рид покинул нашу страну много лет назад, когда американская космическая программа стала исключительно военным инструментом. Многие годы он оставался на вторых ролях в европейской космической программе, его дискриминировали как американца, и его способности не реализовались. В итоге ему пришлось отказаться от американского подданства, дабы достичь своей цели. В некотором роде, господин Горченко, это рассказ о нашем времени, рассказ, для которого – я убежден – Вы и советские люди хотели бы счастливого завершения – так же, как и я. Вы имеете власть написать этот счастливый конец – или, как я верю, скоро получите такую власть.
Я прошу Вас, господин нынешний и будущий президент, разрешить Аэрофлоту доставить этого сына Америки на орбиту, на его творение – «Гранд Тур Наветт». Вы напишете счастливый конец для этой старой и грустной международной истории.
Пусть это будет малой свечой, которую мы зажжем в мире, погруженном во мрак. Вместе мы сможем показать миру, что, несмотря на сегодняшние трудности, наши великие народы не утратили человечности.
