– О нашей маленькой выдумке начинают болтать в других отделах ЕКА, Джерри, – сказал Эмиль. – Она становится местной легендой, так что поостерегись...
– Чего мне бояться, Эмиль?
Они сидели в переполненном буфете и говорили по-английски; их окружал разноязыкий гам, в котором, однако, доминировала французская речь – как и во всем ЕКА доминировали французы. Эмиль подчеркнуто выразительно обвел глазами комнату.
Джерри рассмеялся.
– Я знаю, что французы в шутку путают вас, бельгийцев, с поляками, – сказал он, – но...
– Зато с вами, американцами, шутить не станут, и не только французы, ты же знаешь... – отвечал Эмиль.
– Ну да, да...
Разговоры о вступлении русских в Объединенную Европу уже носились в воздухе: от Вашингтона исходили смутные угрозы; доллар, к огорчению европейских держателей американских бумаг, снова падал; в европейской прессе то и дело мелькали слова «Космокрепость Америка». В Европе на американцев теперь смотрели примерно так же, как на европейцев – в Соединенных Штатах.
– Когда-нибудь ЕКА обратит на твою идею космического лайнера серьезное внимание, – сказал ему Эмиль. – И если ты не позаботишься, чтобы бюрократы ЕКА не выдали ее за свою собственную, то у тебя, американца, нет никаких шансов на главную роль в проекте.
– Да ну, чепуха... – промямлил Джерри, весьма тронутый участием Эмиля.
Но что тут можно было сделать?
Соня тогда неуклонно подымалась все выше в «Красной Звезде», зарабатывала уже больше, чем он, и Джерри редко обсуждал с женой свои служебные неудачи – это было для него слишком мучительно и не породило бы ничего, кроме ненужных споров. Но на сей раз он заговорил, и Соня проявила сочувствие.
– Твой приятель абсолютно прав! – уверенно заявила она. – Тебе нужно немедленно предпринять какие-то шаги, чтобы себя обезопасить. Железное бюрократическое правило – прикрой свою задницу!
– Чудесно, просто чудесно. И как же мне, по-твоему, это сделать?
– Свяжи свое имя с этой идеей в прессе.
– Может, еще дать интервью твоим дружкам из ТАСС? – съязвил Джерри.
– Это уже политика... – вполне серьезно возразила Соня. – Нет, у меня есть мысль получше.
Мысль оказалась неплохой. Она свела Джерри со своим старым другом, журналистом Пьером Глотье. Тот написал нечто среднее между научно-популярной статьей и биографическим очерком под названием «La Grande Tour Navette» [51], его напечатали во французском научно- популярном и научно-фантастическом журнале «Esprit et Espace» [52], и вот, пожалуйста – проект получил пикантное французское название, и имя Джерри накрепко с ним связалось.
Бюрократы из ЕКА не были этим восхищены: рядовые служащие давно ворчали, что «Спейсвилль» съедает львиную долю бюджета, а новых разработок, пусть даже не столь фантастических, как «Гранд Тур Наветт», нет и в помине, – и Никола Брандузи, как Джерри и рассчитывал, вызвал его на ковер.
Но теперь настал черед Брандузи бессильно изливать свою ярость перед свершившимся фактом, а Джерри – спокойно улыбаться, покуда тот не выдохнется.
– Послушай, Никола, – сказал он наивно. – Я-то думал, ты обрадуешься. Разве это не подарок для агентства? Пусть знают, что мы смотрим в будущее, ты сам ведь слыхал разговорчики: мол, ЕКА так завязло со своим «Спейсвиллем», что вся остальная Солнечная система достанется русским...
Брандузи, видимо, попался на удочку.
– Служащим ЕКА не дозволяется обсуждать в прессе планы агентства без специального на то разрешения, ты же знаешь, Джерри... – сказал он преувеличенно терпеливым тоном.
– Ну, конечно, знаю, – сладким голосом отвечал Джерри. – Но я-то думал, что «Гранд Тур» – мое собственное дурацкое изобретение. А ты говоришь, что его разработка входит в официальные планы ЕКА...
– Нет, не входит! – выпалил Брандузи.
– Так что ж плохого, если я об этом говорю? – сказал Джерри. – Если вы теперь станете замалчивать эту тему, разве не подумают, что это проект ЕКА, а не моя маленькая фантазия?
– Нет! Да! – В бессильной ярости Брандузи закатил глаза, но Джерри прекрасно знал, что сделать он ничего не может, потому что кот уже выпущен из мешка, а любая попытка запихнуть его обратно только привлечет к орущему животному лишнее внимание. Они не могут заставить Джерри замолчать, не могут и уволить.
Конечно, они могли отомстить административными методами и не преминули это сделать.
Джерри стал известен всему низшему научному и инженерному составу агентства как отец ГТН, им восхищались, но начальство продолжало мариновать его на посту главного инженера по испытаниям, хотя почти всех ребят из его группы давным-давно перевели на другие, более высокие должности. Его очередное продвижение на пост главного инженера в отделе сборки первых образцов было результатом давления людей вроде Эмиля Лурада, которые открыто критиковали бюджетную политику, превращающую ЕКА в придаток консорциума по постройке «Спейсвилля», а он, по мнению «космических фанатов» – так они вызывающе именовали себя, – только высасывал из Общеевропейской космической программы жизненные соки.
Джерри стал замечать, что все больше и больше втягивается в движение «фанатов»: выступает на неофициальных семинарах, время от времени бывает на съездах научных фантастов, иногда дает интервью журналистам и становится в проекте «Гранд Тур Наветт» центральной фигурой – если и не совсем против собственного желания, то уж определенно во вред своей карьере. Ибо чем упорнее «космические фанаты» добивались признания и финансирования его проекта, тем активнее бюрократы отыгрывались на самой
