Андре нахмурился.
– Хоть это и неприятно, Джерри, но ты вынуждаешь меня быть с тобой откровенным, – сказал он.
– Да уж конечно, откровенность здесь не в чести! – съязвил Джерри.
Андре вздохнул.
– Боюсь, что ты стал жертвой высших соображений, – сказал он. – Технология русских внедрилась в программу ЕКА – на самом переднем крае...
– Ну и что?
Андре посмотрел на него искоса и смущенно.
– Наши партнеры могут разволноваться, если мы подпустим кого-нибудь вроде тебя слишком близко к их космической технологии...
– То есть как это «вроде меня»?
– Сам понимаешь, – стесненно произнес Андре.
– Ничего я не понимаю!
Андре Дойчер вздохнул.
– Ты американец... И причастен, как бы это сказать, к просачиванию технологии к нам... Нечто такое, чем американцы охотно пожертвовали бы, чтобы иметь своего человека в программе ЕКА...
– Чушь собачья!
– Ты-то знаешь это, и я знаю, – сказал Андре. – Но русские... – Он пожал плечами. – C'est la politique... [49]
– Грязные политиканы! – взорвался Джерри. Его французский, может быть, и сейчас оставлял желать лучшего, но он вполне мог разобраться, где кончается оправданная политическая осторожность и начинаются дурацкие бюрократические интриги. – Merde! [50]
Но в дерьме-то сидел он.
...Как ни крути, Джерри постоянно оказывался вовлеченным в какую-нибудь политическую игру и невольно стал докой в политике. Теперь, спускаясь в метро на площади Пигаль, он искренне надеялся, что уж сегодня-то ему за все это воздастся.
Тогда, после пьянки в Ле Бурже, он понял, что выбора нет, надо соглашаться, а чуть позже занял пост, освободившийся после ухода Пармантье на повышение, хотя это была все та же бодяга, только денег побольше. Выбора опять не было. Бобу исполнился год, квартирка на Острове стала мала, и вся прибавка пошла на то, чтобы им с Соней перебраться на новое место жительства – с тремя спальнями – поблизости от Пигаль. Впрочем, они так и остались по уши в долгах.
Спустя два года он стал вторым ассистентом руководителя всех наземных испытаний, потом первым и, наконец, начальником отдела. Затем его назначили главным инженером по сборке головного образца «Спейсвилля», и он реализовывал в его конструкциях идеи других людей.
Наконец, его сделали главным инженером проекта ракетных перевозок с околоземной орбиты на геостационарную; теперь его работа состояла в том, чтобы просто раздувать размеры космических буксиров и конструировать для них грузовые площадки, способные выдержать большой вес при доставке оборудования на место сборки «Спейсвилля».
Там он прохлаждался еще пять лет. Космос отстоял от него дальше, чем когда-либо: после проекта «Икар» ему так и не дали работать на переднем крае; оставалась надежда, всего лишь надежда, что руководство найдет какой-нибудь пустяковый проект, который можно будет доверить эмигранту-американцу, прежде чем он уйдет на пенсию. Лишь одно поддерживало Джерри все это мрачное время – озарение, видение, явившееся ему в самом начале – когда он только бросил «Роквелл» и «сани» ради «Икара».
Подобно Робу Посту, который знал, что роквелловский управляемый доставщик для боеголовок можно превратить в космический джип для перевозок с околоземной на геостационарную орбиту, Джерри был убежден, что космический буксир «Икар» можно переконструировать в космолайнер; в этом не было сомнений: Джерри видел, как Роб перекраивал свой доставщик.
Идея-то была та же.
Увеличить двигатели. Укрепить их на конце длинной стрелы, установленной по оси конструкции. Подвесить к круглому топливному баку каркас с защелками – и можно перевозить и грузовые и пассажирские модули любого типа. Можно быстро и с комфортом доставлять сотню пассажиров с околоземной орбиты в «Спейсвилль» или даже на Луну. Если сделать топливный бак еще больше, можно брать на Марс столько полезного груза, что его вполне хватит для закладки постоянного поселения. А размеры топливного бака не ограничены, можно даже сконструировать корабль для экспедиции на Юпитер. Это будет огромный скачок вперед, в космос, и для этого не нужно ничего мудреного – всего-навсего продолжить разработку уже готовой технологии.
Работая в проекте «Икар», Джерри не пытался развивать эту идею, надеясь, что после сдачи космического буксира в эксплуатацию получит новое назначение и сумеет убедить руководителей создать под его началом группу для проработки своего замысла. Но из этого ничего не получилось, и он начал работать над своей идеей на дому – ведь никто не стал бы слушать простого инженера-испытателя. А если бы и выслушали, отняли бы все, что он успел сделать. Время открыть карты настанет, когда ЕКА вновь переведет его в разработчики.
Вместо этого его назначили главным над наземными испытаниями, и Джерри стал поговаривать о своих идеях в цехе. Пусть на нем всего-навсего проверка оборудования, однако же он как-никак главный инженер, и под его руководством работают молодые ребята, которые не прочь послушать треп своего шефа – по крайней мере, прикинуться заинтересованными. Вскоре специалисты из его команды начали потихоньку прикидывать, как изменить испытываемое оборудование, чтобы его можно было использовать в фантастическом проекте шефа, и проект зажил своей жизнью, тем более что кроме «Спейсвилля», ЕКА ничем не могло занять пытливые умы своих молодых сотрудников. Как-то раз Джерри отвел в сторонку молодой инженер, бельгиец Эмиль Лурад – он был одной из самых светлых голов в группе и боготворил своего шефа-американца.
